Произведения Бажова для детей. Какие произведения написал Бажов? Павел бажов Павел бажов

⁰

1879 год в семье рабочего горного мастера Петра Бажева (изначальная фамилия). В детстве жил в Сысерти и Полевском . В числе лучших учеников окончил заводскую школу, затем - Екатеринбургское духовное училище, где учился с 10 до 14 лет, затем в 1899 году окончил Пермскую духовную семинарию . Работал учителем русского языка в духовных училищах Екатеринбурга и Камышлова , во время летних каникул путешествовал по Уралу , собирал фольклор. Женился на своей ученице, Валентине Александровне (в девичестве - Иваницкой), в семье родилось четверо детей.

До 1917 года был членом партии эсеров . В Гражданскую войну , в конце апреля - начале мая 1918 года , прибыл в Семипалатинскую губернию , а в июне 1918 года - в город Усть-Каменогорск . Организовывал подполье, разрабатывал тактику сопротивления в случае падения советской власти в области и уезде. После переворота в Усть-Каменогорске, устроенного 10 июня 1918 года подпольной организацией «Щит и престол» при поддержке казаков, Бажов затаился до конца года в своей страховой конторе, временно прекратив деятельность. Летом и осенью 1918 года он пытался наладить оперативную связь с оставшимися большевиками, но лишь в январе 1919 года, после получения информации о плачевном положении зыряновских подпольщиков, возобновил свою деятельность по координации подполья. Отношение к подготовке восстания в Усть-Каменогорской тюрьме (30 июня 1919 года) у Бажова было двояким, так как он сомневался в связи между партизанскими соединениями «Красных горных орлов» в составе Народной повстанческой армии Алтая, работая по заданию красной Москвы. После проведения схода командиров краснопартизанских отрядов в ноябре 1919 года в селе Васильевка он объединил их в одну силу. После установления советской власти в Усть-Каменогорске (15 декабря 1919 года) и вступления в город повстанческой крестьянской армии Козыря и рот из объединённого отряда «Красных горных орлов», Бажов, выйдя из подполья, стал организовывать новый Совдеп. Какое-то время сохранялось двоевластие: в Народном доме заседал новый Усть-Каменогорский совдеп, а в бывшем управлении 3-го отдела Сибирского казачьего войска был штаб армии Козыря. Бажов передал информацию в Семипалатинск. Во второй половине января 1920 года в Усть-Каменогорск прислали три полка регулярных сил Красной Армии. Козыревская армия рассеялась фактически без боя, сам он бежал. Именно Бажов, действовавший тогда под псевдонимом Бахеев (Бахмехьев), организовал подавление подготовки восстания во главе с Козырем.

Во вновь образованном Ревкоме Бажов занял пост заведующего управлением народного образования, заведовал также профсоюзным бюро. Попутно он стал редактором, а по существу организатором, выпускающим и метранпажем местной газеты. Одновременно ему было вменено в обязанность «сохранить общее наблюдение за работой отдела народного образования». Он создал учительские курсы, организовал школы по ликвидации неграмотности, принял участие в восстановлении Риддерского рудника. В июле 1920 года в казахские волости были посланы 87 учителей, подготовленных с его участием. 10 августа 1920 года под руководством Бажова и Н. Г. Калашникова в городе прошёл Первый уездный съезд Советов. Осенью 1920 года Бажов возглавил продотряд на должности особоуполномоченного уездного продовольственного комитета по продразвёрстке . Осенью 1921 года он перебрался в Семипалатинск , где возглавил губернское бюро профсоюзов.

В конце 1921 года Бажов вследствие тяжёлого заболевания и по просьбе Камышловского исполкома возвратился на Урал, в Камышлов (основная причина была в доносах в Губернском ЧК Семипалатинска на его бездействие в период власти Колчака), где продолжил журналистскую и литературную деятельность, писал книги по истории Урала , собирал фольклорные записи. Первая книга очерков «Уральские были» вышла в 1924 году. В 1923-1931 работал в областной «Крестьянской газете».

В 1936 году в журнале был опубликован первый из уральских сказов «Девка Азовка», а в 1939 году вышло первое издание уральских сказов - «Малахитовая шкатулка». Эта книга при жизни автора неоднократно пополнялась новыми сказами.

В 1918 году П. П. Бажов вступил в РКП(б) . В 1930-х годах его дважды исключали из партии (в 1933 и 1937 годах), но оба раза спустя год восстанавливали .

Награды и премии

орден Ленина (03.02.1944)
Сталинская премия второй степени () - за книгу уральских сказов «Малахитовая шкатулка »

Сказы

Архетипичность образов

Мифологические персонажи сказов делятся на антропоморфных и зооморфных. Весьма образны персонификации природных сил:

Хозяйка медной горы - хранительница драгоценных пород и камней, иногда предстаёт перед людьми в виде прекрасной женщины, а порой - в виде ящерицы в короне . Происхождение своё ведёт, скорее всего, от «духа местности ». Существует также гипотеза, что это преломлённый народным сознанием образ богини Венеры , знаком которой на протяжении нескольких десятков лет в XVIII веке клеймилась полевская медь.
Великий Полоз - ответственен за золото («он тут всему золоту полный хозяин»). Его фигура создавалась Бажовым на основе суеверий древних хантов , манси и башкир , уральских легенд и примет горщиков и рудознатцев. Ср. мифологический змей . Фигурируют также многочисленные дочери Полоза - Змеёвки или Медяницы. Одна из них - Золотой Волос - выведена в одноимённом сказе.
Бабка Синюшка - персонаж, родственный Бабе-Яге , персонификация болотного газа , который на Урале и называли «синюшкой». «Сживи Синюшку с места, и откроется полный колодец золота да дорогих каменьев». Перед «гораздыми да удалыми» бабка Синюшка «красной девкой оборачивается»: именно такой её видит Илья - герой сказа «Синюшкин колодец ».
Огневушка-поскакушка , «девчоночка махонькая», танцующая над месторождением золота (связь между огнём и золотом) - персонаж, в основе которого лежит образ Золотой Бабы , божества вогуличей (манси).
Серебряное копытце - волшебный «козёл», у которого на одной ноге серебряное копыто, там, где он этим копытом топнет - появится драгоценный камень.
Голубая змейка - волшебная маленькая змейка, персонификация самородного золота: «Когда она этак-то бежит, вправо от неё золотая струя сыплется, а влево чёрная-пречёрная… Наверняка верховое золото окажется, где золотая струя прошла».
Земляная кошка - персонаж сказа «Кошачьи уши», персонификация сернистого газа : по словам автора, «образ Земляной кошки возник в горняцких сказах опять-таки в связи с природными явлениями. Сернистый огонёк появляется там, где выходит сернистый газ. Он… имеет широкое основание и поэтому напоминает ушко».

Список сказов

Алмазная спичка
Аметистовое дело
Богатырева рукавица
Васина гора
Веселухин ложок
Голубая змейка
Горный мастер
Далевое глядельце
Две ящерки
Демидовские кафтаны
Дорогое имячко
Дорогой земли виток
Ермаковы лебеди
Жабреев ходок
Железковы покрышки
Живинка в деле
Живой огонек
Змеиный след
Золотой волос
Золотоцветень горы
Золотые дайки
Иванко крылатко
Каменный цветок
Ключ земли
Коренная тайность
Кошачьи уши
Круговой фонарь
Малахитовая шкатулка
Марков камень
Медная доля
Медной горы хозяйка
На том же месте
Надпись на камне
Не та цапля
Огневушка-поскакушка
Орлиное перо
Приказчиковы подошвы
Про Великого Полоза
Про водолазов
Про главного вора
Рудяной перевал
Серебряное копытце
Синюшкин колодец
Солнечный камень
Сочневые камешки
Старых гор подаренье
Тараканье мыло
Таюткино зеркальце
Травяная западенка
Тяжелая витушка
У старого рудника
Хрупкая веточка
Хрустальный лак
Чугунная бабушка
Шелковая горка
Широкое плечо

Историческая достоверность персонажей сказов

При написании сказов Бажов руководствовался определенными установками, в ряде случаев отступая от исторических фактов. Советский исследователь Р. Р. Гельгардт установил, что П. П. Бажов при написании сказов изучал исторические документы, но если в исторических исследованиях по какому-то вопросу было разногласие, то писатель «отвергал все, что было не в пользу России, Урала, не в интересах простого народа» . Примеры таких трактовок :

Ерофей Марков - житель уральского села Шарташ (сказ «Золотые дайки»);
Ермак - выходец с Урала (сказ «Ермаковы лебеди»);
Получение асбестовой пряжи и месторождение асбеста около Невьянска открыла крепостная девушка (сказ «Шелковая горка»).

Влияние сказов на уральскую фольклористику

Сами сказы не являются фольклорным материалом. Исследователь В.В. Блажес отметил, что Бажов собирал фольклор как писатель, не записывая того, что должен записывать ученый-фольклорист и не проводя паспортизации (хотя Бажов о паспортизации знал) . Сказы и деятельность Бажова оказали значительное влияние на уральскую фольклористику, на десятилетия определив направление ее развития - сбор «рабочего фольклора». Немало способствовал этому сам Бажов, который часто посещал преподавателей и студентов Уральского государственного университета (УрГУ), наставляя их на собирание рабочего фольклора, инициировал фольклорные экспедиции в города и поселки городского типа для сбора «рабочего фольклора», давал методические советы по его записи и называл населенные пункты, где его надо собирать . При этом отбрасывалась значительная часть фольклора населения Урала, прежде всего крестьянский фольклор. Об этом явлении можно судить по тому, что собирателю фольклора И. Я. Стяжкину было указано фольклористом университета Кукшановым, что «всякие элементы религиозного содержания, грубоватого просторечья совершенно недопустимы» . В итоге из сборника фольклорных материалов И. Я. Стяжкина (1219 страниц), переданного в 1949-1957 годах специалистам УрГУ, были опубликованы только несколько пословиц и поговорок, исторические песни, сказка «Царь Петр и матрос» и песня «Товарищ боец, становись запевалой» .

Краткая библиография

Сочинения в 3-х томах. М., Гослитиздат, 1952
Сочинения в 3-х томах. М., Правда, 1976.
Сочинения в 3-х томах. М., Правда, 1986.
Избранные произведения в 2-х томах. М., Художественная литература, 1964.
«Уральские были» Свердловск, 1924 - книга очерков
«К расчету» Свердловск, 1926
«Пять ступеней коллективизации» Свердловск, 1930
«Бойцы первого призыва». Свердловск, 1934
«Формирование на ходу» Свердловск, 1936 - книга, за которую Бажов был исключён из членов ВКП(б)
«Зелёная кобылка» Свердловск,1940 - автобиографическая повесть
«Малахитовая шкатулка » Свердловск, 1939 - сборник сказов
«Ключ-камень» Свердловск, 1943 - сборник сказов
«Сказы о немцах» Свердловск, 1943 - сборник
«Ермаковы лебеди». Молотов, 1944
«Живинка в деле» Молотов, 1944
«Голубая змейка» Свердловск, 1945
«Богатырева рукавица.» М., Правда, 1946
«Богатырева рукавица». Свердловск, 1946
«Орлиное перо» Свердловск, 1946
«Русские мастера» М.-Л., Детгиз, 1946
«Каменный цветок». Челябинск, 1948
«Дальнее - близкое» Свердловск, 1949
«Дальнее - близкое» М., Правда, 1949 - мемуары
«За советскую правду». Свердловск, 1926
«Через межу»
«Отслоения дней» - дневниковые записи, письма

Прочие сведения

Бажов - дед по материнской линии политического деятеля Егора Гайдара , который, в свою очередь, является внуком Аркадия Гайдара .

Американская писательница-фантаст Мерседес Лэки включила Хозяйку (Королеву) Медной горы в свою книгу Fortune’s Fool (2007). Там Хозяйка - могучий дух/колдунья подземного царства, но с несколько безрассудным характером.

Увековечение памяти

П. П. Бажов скончался в Москве 3 декабря 1950 года. Похороны состоялись в Свердловске на Ивановском кладбище 10 декабря 1950 г. Могила писателя находится на холме, на центральной аллее кладбища. В 1961 году на могиле установлен гранитный памятник. Авторы памятника - скульптор А. Ф. Степанова и архитектор М. Л. Минц. Писатель изображён сидящим на камне в спокойной, непринуждённой позе, руки лежат на коленях, в правой руке - курительная трубка. Высота памятника - 5 метров. У подножия его на каменной плите высечена надпись «Бажов Павел Петрович. 1879-1950». Памятник окружён цветником.

Образы из сказов П. П. Бажова - Каменный цветок и Хозяйка медной горы (в виде коронованной ящерицы) - изображены на гербе города Полевской , с окрестностями которого связаны многие сказы.

В честь Павла Петровича Бажова назван пермский теплоход (компания «ВолгаWolga»).

Постановки

Кинофильмы

Тайна зелёного бора (1960)
Синюшкин колодец, короткометражный (1978)
Золотой полоз (2007), режиссёр Владимир Макеранец
Мотивы сказов «Медной горы Хозяйка» и «Малахитовая шкатулка» лежат в основе сюжета фильма-сказки Вадима Соколовского «Книга мастеров ».

Мультфильмы

Синюшкин колодец , перекладки (1973)
Медной горы хозяйка , кукольный (1975)
Малахитовая шкатулка , кукольный (1976)
Каменный цветок , кукольный (1977)
«Серебряное копытце» , рисованный (1977)
«Подарёнка », кукольный (1978)
«Горный мастер », рисованный (1978)
«Огневушка-поскакушка» , рисованный (1979)
«Золотой волос », кукольный (1979)
«Травяная западёнка» , рисованный (1982)

Диафильмы

«Огневушка-поскакушка» (1956)
«Малахитовая шкатулка» (1972)

Спектакли

балет С. С. Прокофьева «Сказ о каменном цветке» (постановка 1954)
балет «Каменный цветок» А. Г. Фридлендера (поставлен 1944)
спектакль «Сказы» / Каменный цветок (Государственный академический Малый театр Союза ССР. 1987)
опера К. В. Молчанова «Каменный цветок» (постановка 1950)
симфоническая поэма А. Муравлёва «Азов-гора»
оркестровая сюита Г. Фрида
опера-сказ «Малахитовая шкатулка» Д. А. Батина (постановка 2012. Пермский академический театр оперы и балета им. П. И. Чайковского)

Напишите отзыв о статье "Бажов, Павел Петрович"

Примечания

Отрывок, характеризующий Бажов, Павел Петрович

– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!

Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.

Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j"ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.

Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.

Краткая биография Бажова для 4 класса представлена в этой статье.

Павел Бажов краткая биография

Павел Петрович Бажов - писатель, фольклорист, публицист, журналист. Получил известность как автор уральских сказов.

Родился 27 января 1879 года около Екатеринбурга на Урале в семье горнозаводского мастера, был единственным ребёнком в семье. Детские годы прошли в среде уральских мастеров.

Первоначальное образование получил в екатеринбургском духовном училище, в 1899 г. с отличием окончил пермскую духовную семинарию.
Трудовую биографию начал учителем начальных классов, потом работал учителем русского языка в Екатеринбурге. Около 15 лет редактировал местную газету, занимался журналистикой, писал фельетоны, рассказы, очерки, заметки в журналы. Собирал фольклор, интересовался историей Урала.

Писательская деятельность Бажова началась в 57 лет созданием особого жанра — уральского сказа, сделавшего автора известным. Первый сказ «Дорогое имечко» появился в 1936 г. Свои произведения Бажов объединил в сборник сказов старого Урала — «Малахитовая шкатулка».
В «Малахитовой шкатулке» содержится много мифологических персонажей, например: Хозяйка Медной горы, Великий Полоз, Данила-мастер, бабка Синюшка, Огневушка-поскакушка и другие.

В 1943 году благодаря этой книге получил Сталинскую премию. А в 1944 году был награжден орденом Ленина за плодотворное творчество.

Павел Петрович Бажов

Мастер сказов

Бажов Павел Петрович (1879/1950) - русский советский писатель, лауреат Государственной премии СССР 1943 г. Известность Бажову принес сборник «Малахитовая шкатулка», где представлены фольклорные образы и мотивы, взятые писателем из преданий и сказок Зауралья. Кроме того, перу Бажова принадлежат такие менее известные автобиографические произведения, как «Зеленая кобылка» и «Дальнее - близкое».

Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 26.

Павел Петрович Бажов - самобытный русский советский писатель. Родился 15 (27) января 1879 г. в семье горнозаводского рабочего Сысертского завода близ Екатеринбурга. Окончил Пермскую духовную семинарию, преподавал в Екатеринбурге и Камышлове. Участвовал в Гражданской войне. Автор книги «Уральские очерки» (1924) автобиографической повести «Зеленая кобылка» (1939) и мемуаров «Дальнее - близкое» (1949). Лауреат Сталинской (Государственной) премии СССР (1943). Главное произведение Бажова - сборник сказов «Малахитовая шкатулка» (1939), восходящий к уральским устным приданиям старателей и горнорабочих и сочетающий реальные и фантастические элементы. Сказы, впитавшие сюжетные мотивы, колоритный язык и народную мудрость, заслуженно пользуются любовью читателей. По мотивам сказов созданы фильм «Каменный цветок» (1946), балет С.С.Прокофьева «Сказ о каменном цветке» (пост. 1954) и одноименная опера В.В.Молчанова. Умер Бажов 3 декабря 1950 г. и похоронен в Свердловске (ныне Екатеринбург).

Использованы материалы кн.: Русско-славянский календарь на 2005 год. Авторы-составители: М.Ю. Досталь, В.Д. Малюгин, И.В. Чуркина. М., 2005.

Прозаик

Бажов Павел Петрович (1879-1950), прозаик.

Родился 15 января (27 н.с.) в Сысертском заводе, близ Екатеринбурга, в семье горнозаводского мастера.

Учился в духовном училище (1889-93) в Екатеринбурге, затем в Пермской духовной семинарии (1893-99). В годы учебы принимал участие в выступлениях семинаристов против преподавателей-реакционеров, в результате чего получил аттестат с пометкой о "политической неблагонадежности". Это помешало ему поступить, как он мечтал, в Томский университет. Бажов работал учителем русского языка и литературы в Екатеринбурге, затем в Камышлове. В эти же годы увлекся уральскими народными сказками.

С начала революции "ушел на работу общественных организаций", поддерживал контакты с рабочими железнодорожного депо, стоявшими на большевистских позициях. В 1918 вступил добровольцем в Красную Армию, принимал участие в боевых операциях на Уральском фронте. В 1923-29 жил в Свердловске и работал в редакции "Крестьянской газеты", с 1924 выступая на ее страницах с очерками о старом заводском быте, о гражданской войне. В это время им было написано свыше сорока сказов на темы уральского заводского фольклора.

В 1939 выходит самое знаменитое произведение Бажова - сборник сказок "Малахитовая шкатулка", за которую писатель получает Государственную премию. В дальнейшем Бажов пополнял эту книгу новыми сказами.

В годы Отечественной войны Бажов принимает на себя заботы не только о свердловских писателях, но и о писателях, эвакуированных из разных городов Союза. После войны зрение писателя стало резко слабеть, но он продолжал и редакторскую работу, и собирание, и творческое использование фольклора.

В 1946 был избран депутатом Верховного Совета: "...занимаюсь теперь другим - приходится много писать по заявлениям своих избирателей".

В 1950 в начале декабря П. Бажов скончался в Москве. Похоронен в Свердловске.

Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

Павел Петрович Бажов.
Фото с сайта www.bibliogid.ru

Бажов Павел Петрович (15.01.1879-3.12.1950), писатель. Родился в Сысертском заводе, близ Екатеринбурга, в семье горнозаводского мастера. После окончания в 1899 Пермской духовной семинарии был учителем русского языка в Екатеринбурге, потом в Камышлове (до 1917). В эти же годы Бажов собирал фольклор на уральских заводах. В 1923-29 работал в Свердловске, в редакции «Крестьянской газеты». Писательский путь Бажова начался сравнительно поздно: первая книга очерков «Уральские были» вышла в 1924. В 1939 выходит наиболее значительное произведение Бажова - сборник сказов «Малахитовая шкатулка» (Сталинская премия, 1943) и автобиографическая повесть о детстве «Зеленая кобылка». В дальнейшем Бажов пополнял «Малахитовую шкатулку» новыми сказами: «Ключ-камень» (1942), «Сказы о немцах» (1943), «Сказы об оружейниках» и др. Произведения зрелого Бажова можно определить как «сказы» не только в силу их формальных жанровых признаков и наличия вымышленного рассказчика с индивидуальной речевой характеристикой, но и потому, что они восходят к уральским «тайным сказам» - устным преданиям горнорабочих и старателей, отличающимся сочетанием реально-бытовых и сказочных элементов. Сказы Бажова впитали сюжетные мотивы, фантастические образы, колорит, язык народных преданий и народную мудрость. Однако Бажов - не фольклорист-обработчик, а самостоятельный художник, использовавший знание уральского горняцкого быта и устного творчества для воплощения философских и этических идей. Рассказывая об искусстве уральских умельцев, отражая красочность и своеобразие старого горнозаводского быта, Бажов вместе с тем ставит в сказах общие вопросы - об истинной нравственности, о духовной красоте и достоинстве трудового человека. Фантастические персонажи сказов олицетворяют стихийные силы природы, которая доверяет свои тайны только отважным, трудолюбивым и чистым душою. Бажов сумел придать фантастическим персонажам (Хозяйка Медной Горы, Великий Полоз, Огневушка-Поскакушка) необыкновенную поэтичность и наделил их тонкой сложной психологией. Сказы Бажова - пример мастерского использования народного языка. Бережно и в то же время творчески относясь к выразительным возможностям народного языка, Бажов избегал злоупотребления местными речениями, псевдонародного «обыгрывания фонетической неграмотности» (выражение Бажова). По мотивам сказов Бажова созданы кинофильм «Каменный цветок» (1946), балет С. С. Прокофьева «Сказ о каменном цветке» (пост. 1954), опера К. В. Молчанова «Сказ о каменном цветке» (пост. 1950), симфоническая поэма А. А. Муравлева «Азов-гора» (1949) и др.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Бажов Павел Петрович

Автобиография

Г.К. Жуков и П.П.Бажов были избраны в Верховный Совет СССР
от Свердловской области. 12 марта 1950 г.

Родился 28 января 1879 года в Сысертском заводе бывшего Екатеринбургского уезда Пермской губернии.

Отец по сословию считался крестьянином Полевской волости Екатеринбургского же уезда, но никогда сельским хозяйством не занимался, да и не мог заниматься, так как в Сысертском заводском округе вовсе не было тогда пахотных земельных наделов. Работал отец в пудлингово-сварочных цехах в Сысерти, Северском, Верх-Сысертском и Полевском заводах. К концу своей жизни был служащим - «рухлядным припасным» (это примерно соответствует цеховому завхозу или инструментальщику).

Мать, кроме домашнего хозяйства, занималась рукодельными работами «на заказчика». Навыки этого труда получила в оставшейся еще от крепостничества «барской рукодельне», куда была принята в детстве, как сирота.

Как единственный ребенок в семье при двух работоспособных взрослых, я имел возможность получить образование. Отдали меня в духовную школу, где плата за право обучения была значительно ниже против гимназий, не требовалось форменной одежды и была система «общежитий», в которых содержание было гораздо дешевле, чем на частных квартирах.

В этой духовной школе я и учился десять лет: сначала в Екатеринбургском духовном училище (1889-1893), потом в Пермской духовной семинарии (1893-1899). Окончил курс по первому разряду и получил предложение продолжать образование в духовной академии на положении стипендиата, но от этого предложения отказался и поступил учителем начальной школы в деревню Шайдуриху (нынешнего Невьянского района). Когда же мне там стали навязывать, как окончившему духовную школу, преподавание закона божия, отказался от учительства в Шайдурихе и поступил учителем русского языка в Екатеринбургское духовное училище, где в свое время учился.

Эту дату-сентябрь 1899 года - и считаю началом своего трудового стажа, хотя в действительности работу по найму начал раньше. Отец мой умер, когда я был еще в четвертом классе семинарии. Последние три года (отец болел почти год) мне пришлось зарабатывать на содержание и учебу, а также помогать матери, у которой к тому времени сильно испортилось зрение. Работа была разная. Чаще всего, конечно, репетиторство, мелкий репортаж в пермских газетах, корректура, обработка статистических материалов, а «летняя практика» порой бывала по самым неожиданным отраслям вроде вскрытия животных, павших от эпизоотии.

С 1899 по ноябрь 1917 года работа была одна - учитель русского языка, сначала в Екатеринбурге, потом в Камышлове. Обычно летние вакации посвящал разъездам по уральским заводам, где собирал фольклорный материал, интересовавший меня с детства. Ставил перед собой задачу сбора побасок-афоризмов, связанных с определенной географической точкой. Впоследствии весь материал этого порядка был потерян вместе с принадлежавшей мне библиотекой, которая была разграблена белогвардейцами, когда они захватили Екатеринбург.

Еще в семинарские годы принимал участие в революционном движении (распространение нелегальной литературы, участие в школьных листках и т. д.). В 1905 году при общем революционном подъеме активизировался, принимая участие в протестах, главным образом по вопросам школы. Переживания в годы первой империалистической войны поставили передо мной вопрос о революционной принадлежности в полном объеме.

С начала февральской революции ушел в работу общественных организаций. Некоторое время партийно не определился, но все же работал в контакте с рабочими железнодорожного депо, которые стояли на большевистских позициях. С начала открытых военных действий поступил добровольцем в Красную Армию и принимал участие в боевых операциях на Уральском фронте. В сентябре 1918 года был принят в ряды ВКП(б).

Основной работой была редакторская. С 1924 года стал выступать как автор очерков о старом заводском быте, о работе на фронтах гражданской войны, а также давал материалы по истории полков, в которых мне приходилось быть.

Кроме очерков и статей в газетах, написал свыше сорока сказов на темы уральского рабочего фольклора. Последние работы, на основе устного рабочего творчества, получили высокую оценку. По этим работам был принят в 1939 году в члены Союза советских писателей, в 1943 году удостоен Сталинской премии второй степени, в 1944 году за эти же работы награжден орденом Ленина.

Повышенный интерес советского читателя к литературной моей работе этого вида, а также мое положение старого человека, лично наблюдавшего жизнь прошлого, побуждают меня продолжать оформление уральских сказов и отображать жизнь уральских заводов в дореволюционные годы.

Кроме недостатка систематического политобразования, сильно мешает работать слабость зрения. При начавшемся разложении желтого пятна уже не имею возможности свободно пользоваться рукописью (почти не вижу того, что пишу) и с большим трудом разбираю печатное. Это тормозит и остальные виды моей работы, особенно по редактированию «Уральского современника». Приходится многое воспринимать «на слух», а это и непривычно и требует гораздо больше времени, но работу, хоть и замедленным темпом, продолжаю.

В феврале 1946 года избран депутатом Верховного Совета СССР от 271 Красноуфимского избирательного округа, с февраля 1947 года - депутатом Свердловского горсовета от 36 избирательного округа.

...Путь собирания и творческого использования фольклора не особенно легкий. Среди молодежи, особенно неискушенной, слышались упреки, что Бажов нашел старика, и тот ему «все сказал». Есть институт заводских стариков, они много знают и слышали и оценивают все по-своему. И часто эта оценка бывает, противоречива, идет «не в ту сторону». Рассказы заводских стариков нужно воспринимать критически и на основе этих рассказов представлять так, как представляется тебе самому, но, во всяком случае, не нужно забывать о том, что это основа. Мастерство Бажова в том и заключается, что он старался по возможности с большим уважением относиться к основным творцам - к уральским рабочим. И трудность заключалась в том, что язык, которым говорили наши деды и прадеды, не так легок для человека, который уже привык к литературному языку. С этой трудностью иногда бьешься долго, чтобы найти одно какое-то слово, чтобы не перехлестнуть горбуновским излишеством. Горбунов прекрасно владел языком. Но с ошибкой: он смеялся. Нам не в пору смеяться над языком наших дедов и прадедов. Мы должны взять из него самое ценное и выбросить фонетические ошибки.

И вот этот отбор, конечно, дело довольно трудное. Дело твое догадаться, какое же слово больше соответствует рабочему пониманию.

Иной старик, может быть, служил лакеем у барина, был лизоблюдом, и может быть, в его рассказах проскальзывает оценка целиком не наша. Дело писателя - дать понять, где не наша.

Основное: когда писатель готовится работать над рабочим фольклором, надо помнить о том, что это еще непочатая область, еще слишком мало изученная. Но мы имеем широкие возможности собирать этот фольклор. Одно время я работал учителем, и первое время ходил по деревням, ставил себе задачу сбора фольклора. Я ходил по Чусовой, много слышал преданий из разбойничьего фольклора и поверхностно их записывал. А возьмите таких людей, как Вас. Немирович-Данченко, он записал уйму таких преданий, которые говорили о Ермаке и других. Надо искать в тех местах, откуда они пришли, там, где сохранилось много таких преданий. Все они представляют собой большую цену.

Вопрос. К какому времени относится ваше ознакомление с марксистско-ленинскими идеями? Каковы источники этого ознакомления? К какому периоду следует отнести окончательное оформление у вас большевистского мировоззрения?

Ответ. Я учился в духовной школе. В семинарские годы в тогдашней Перми у нас были революционные группы, которые располагали своей школьной библиотекой, перешедшей еще от предыдущих поколений.

Политическая литература в основном была народническая, но все-таки имелась какая-то часть книг марксистских. Помню, в эти годы я прочитал Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Маркса я в семинарские годы не читал и познакомился с ним уже потом, в годы своей школьной работы.

Таким образом, я считаю, что мое знакомство с марксистской литературой началось в семинарские годы, потом продолжалось уже в годы школьной работы. Я не могу сказать, что я много занимался этим делом, но основные марксистские книги, имевшиеся тогда, мне были известны...

В частности, с произведениями Владимира Ильича я начал знакомиться по книге, которая вышла под фамилией Ильина,- «Развитие капитализма в России». Это было первое мое знакомство с Лениным, а большевиком стал я практически в период гражданской войны.

Решение мое о своей партийности было вынесено, может быть, без достаточного теоретического обоснования, но в практике жизни мне стало видно, что это та партия, которая ближе всех подходит, я с ней пошел и с 1918 года состою в ее рядах.

Когда и что впервые прочел у Лескова, точно не помню. Надо при этом напомнить, что в свои юношеские годы относился к этому писателю отрицательно, не зная его. Понаслышке он был известен мне как автор реакционных романов, поэтому, видимо, я и не тянулся к произведениям Лескова. Полностью прочитал уже в зрелом возрасте, когда появилось издание А. ф. Маркса (кажется, в 1903 году). Тогда же прочитал и реакционные романы («На ножах» и «Некуда») и был буквально поражен убогостью художественной и словесной ткани этих вещей. Просто не верилось, что они принадлежат автору таких произведений, как «Соборяне», «Несмертельный Голован», «Очарованный странник», «Тупейный художник» и других, блещущих выдумкой и словесной игрой, при их жизненной правдивости. Занятным показалось совершенно новое чтение Лесковым старопечатных источников: прологов, четий миней, цветников.

«Огорчительный плакон», «краеграние», и т. д. кажется мне большим словесным переигрыванием, порой сближает Лескова с Горбуновым, который на потеху публики нарочито преувеличивал речевые и фонетические неправильности и выискивал rarites personelles, чтоб посмешнее.

Говоря откровенно (attention! attention!), Мельников мне казался всегда ближе. Простая близкая натура, ситуация и тщательно отобранный язык без перехлестывания в словесную игру. Читать этого автора стал еще в те годы, когда смысл слов «ох, искушение!» мне был не вполне понятен. Перечитывал и потом. И если надо обязательно искать, от кого что прилипло, то не следует ли поглядеть через это окошко. А главное, конечно, Чехов. Здесь отчетливо помню, что и когда впервые прочитал. Помню даже место, где это происходило.

Пришлось это на 1894 год. Ваши уважаемые собратья прошлого - литературоведы и критики - к этому времени уже полностью «признали и оценили» Чехова и даже общими усилиями дотолкали его до «Мужиков» и других произведений этой группы. Но в провинциальных книжных магазинах (жил я тогда в Перми) был еще только молодой Чехов «Сказок Мельпомены» и «Пестрых рассказов».

Стояла осенняя слякоть начала ноября, да еще приходилось «справлять кончину в бозе почившего» Александра III. На горе пермским бурсакам, архиерей того времени считал себя композитором. По случаю «кончины» он положил на музыку какой-то стихотворный скулеж пермского гимназиста. Бурсацкое начальство укоризненно вздыхало по адресу своих питомцев: вот, дескать, гимназист скорбит даже в стихах, а вы как себя показываете. И желая подравняться, усиленно налегали на распевание этого скулежа архиерейской композиции.

В такие сугубо кислые дни впервые купил книжечку Чехова. Стоимость ее я забыл, но она казалась для моего тогдашнего репетиторского заработка (шесть рублей в месяц) чувствительной...

Семинарское начальство свирепо относилось ко всей литературе без «допустительной отметки». Так называлась последняя ступенька разрешительной визы (одобрено, рекомендовано, разрешено, дозволено, допущено для библиотек).

На книжечке Чехова никакой такой визы не было, и надо было читать эту книжку, когда «недреманное око отупеет». Лучше всего это удавалось между ужином и сном, от девяти до одиннадцати. Эти часы предоставлялись усмотрению бурсаков...

Назывались эти часы свободными, вольными, а по разнообразию занятий - пестрыми.

И вот в эти пестрые часы пятнадцатилетний парнишка, ученик второго класса Пермской духовной семинарии, открыл запертую висячим замочком парту во втором среднем ряду... и впервые стал читать «Пестрые рассказы».

С первой же страницы фыркнул, захлебнулся смехом. Дальше стало невозможно читать в одиночку,- потребовался слушатель, и вскоре наша классная комната огласилась смехом десятка подростков. Потребовалось даже выставить в коридор вестового (по очереди, конечно), чтоб не «нарваться».

С той поры прошло - увы - пятьдесят лет! Не один раз перечитывал произведения А. П. Чехова, и все-таки последующий Чехов никогда не заслонял в моем сознании Чехова начального периода, когда критики и литературоведы склонны были называть его только «смешным писателем». Больше того: многие произведения этого периода мне дают больше, чем вещи последующего периода. «Злоумышленник», например, мне кажется более правдивым, чем «Мужики», которым я во многом не верю. Или взять хоть «Ведьму». Ведь это жуткая трагедия молодой красивой женщины, вынужденной жить на погосте с постылым рыжим дьячком. Сколько на эту тему у нас написано в стихах и в прозе, и везде это трагедия либо мелодрама. А здесь ты даже смеешься. Смеешься над рыжим дьячком, который пытается прикрыть лицо спящего почтальона, чтобы на него не смотрела жена. Смеешься и тогда, когда этот рыжий дьячок получает локтем в переносицу. Однако смех ни в какой мере не затеняет основную мысль. Ты тут всему веришь и навсегда запоминаешь, между тем как трагедии забываются, а мелодрамы простой переменой интонации превращаются в свою противоположность. Здесь никакой интонацией ничего не изменишь, так как основа глубоко национальна... Чехов последних лет никогда не заслонит в моем сознании молодого Чехова, когда он легко и свободно, блестя молодыми глазами, плыл по безграничному простору великой реки. И всем было ясно, что и река русская, и пловец русский. Он не боится ни омутов, ни водоворотов родной реки. Его смех нашему поколению казался залогом победы над всеми трудностями, ибо побеждает не тот, кто уныло запоет: «Тарара-бумбия, сижу на тумбе я», и не тот, кто тешит себя будущим «небом в алмазах», а только тот, кто умеет смеяться над самым отвратительным и страшным.

Главное все-таки не в генеалогии и литературе, а в жизненном пути, в характеристике той общественной группы, под влиянием которой формируется человек, среди которой приходится ему на том или другом положении жить и работать. Даже по кусочкам этого письма вы могли убедиться, что бурсацкая жизнь не могла пройти бесследно. А восемнадцать лет учительской работы - это как? Шуточка? Помимо прочего восемнадцать летних просторных вакатов. Правда, часть из них потрачена на театрализованную природу. Надо же было посмотреть море, дымку южных гор, мертвое дерево кипарис и прочее, что полагается. Только это все же не сильно затянулось. Гораздо больше скитался по Уралу, и не совсем бесцельно. Помните, рассказывал о побасках? Ведь шесть полных тетрадей этих узколокализованных присловий. И сделано было вполне основательно, с полной паспортизацией: где, когда записано, от кого слышал. Это вам не воспроизведение слышанного по памяти, а настоящий научный документ. И хоть тетради пропали, разве от этой работы чего-нибудь не осталось? Да я вот еще и сейчас помню:

«У людей канительно, а у нас просто».

«У них пашут да боронят, сеют да жнут, молотят да веют, а у нас снимай штаны, полезай в воду и тащи полным кулем».

Или вот из записей о чусовских камнях-бойцах:

«Честно живем, а от Разбойника кормимся».

«Печку не топим, а тепло она дает» (бойцы Разбойник и Печка).

Знаю, что вам эти мои фольклорные похождения не совсем по душе, но наука есть наука. Она требует строгого подхода к фактам.

Детали этих фольклорных хождений вам, конечно, знать неоткуда, так как ваш объект в те аркадские времена не знал еще запаха свежеотпечатанного листа. Другое дело с полосой гражданской войны. Ведь вы смотрели тут целых три книжечки. Каковы бы они ни были, там тоже можно кое-что почерпнуть об авторе и той среде, в какой ему приходилось работать. В высокой степени не важно, кем и когда он в то время был. На этот вопрос даже отвечать не буду. Это анкета. Если ответить подробно - книга, даже не одна. Основное вам известно - политработник тех дней. Преимущественно редактор фронтовой и ревкомовской печати. То и другое предполагает большое общение с массами и крайнюю пестроту вопросов. Это было одинаково и для фронтовой обстановки, и для первых месяцев «ставления власти», и потом, когда редактировал газету «Красный путь» в Камышлове,- уже в 1921-1922 годах. Особенно же мне кажется, важен период работы в «Крестьянской газете» (потом она называлась «Колхозный путь») с 1923 по 1930 год. Там мне приходилось заведовать отделом крестьянских писем. Об этом вы знаете, но, по-моему, настоящим образом не представляете. Поток писем тогда мог измеряться тоннами, а диапазон - от «терпения козы» (целую зиму прожила зарытой в стог сена) до международных проблем в понимании деревенского малограмотного человека. Какие ситуации, сколько материала для самых неожиданных поворотов, а язык! О! Это то самое, что только в молодости присниться может. Я уже об этом писал восторженную страницу в «Краеведческих истоках», да разве это выразишь. Каким надо быть сухарем и чурбаном, чтоб не испытать воздействия этой первозданной красоты. Да посадите на это дело на целых семь лет человека чеховского дарования, что бы он сделал! Без длинных поездок, которые Чехов, по свидетельству Н. Д. Телешова, обычно рекомендовал писателям, да и сам не чуждался (что может быть дальше Сахалина?).

Не менее критически надо относиться и к литературным источникам прошлого. Кроме упоминавшейся уже работы Глеба Успенского «Нравы Растеряевой улицы», мы знаем огромное количество других работ такого же типа, где пьянство, темнота и полузвериный быт подавались особенно густо. У старых писателей к этому было много оснований. Подбором темных красок они пытались привлечь внимание к вопросу о необходимости переустройства и повышения культурных мероприятий. Это, разумеется, было по-своему понятно, так как в прошлом было действительно много темного. Но теперь давно пора рассказывать о прошлом по-другому. Темное темным, а ведь были в прошлом и ростки того, из чего родилась революция, героика гражданской войны и последующее развитие первого в мире государства трудящихся. Причем это были не редкие единицы. Не из поголовного же пьянства и темноты выросли новые люди. Поселки рабочего типа в этом отношении выделялись особо. Значит, и ростков светлого там было больше.

Старые рудознатцы и рудоискатели нашего края всегда дорожили добрым глядельцем - таким смоем или обрывом, где хорошо видны пласты горных пород. По таким глядельцам чаще всего и добирались до богатых рудных мест. Была, конечно, и сказка об особом глядельце, непохожем на обычные.

Это глядельце не выходит наружу, а запрятано в самой средине горы, а какой - неизвестно. В этом горном глядельце все пласты земли сошлись, и каждый, будь то соль или уголь, дикая глина или дорогая порода, насквозь просвечивает и ведет глаз по всем спускам и подъемам до самого выхода. Однако добраться до такого глядельца одному или артельно невозможно. Откроется оно только тогда, когда весь народ, от старого до малого, примется в здешних горах свою долю искать.

Таким горным глядельцем оказались для меня годы войны.

Казалось, с детских лет знаю о богатствах родного края, но за годы войны здесь открыли столько нового и в таких неожиданных местах, что наши старые горы показались по-иному. Стало ясно, что знали мы далеко не о всех богатствах, и теперь это еще до полной меры не дошло.

Любил и уважал крепкий, выносливый и твердый народ своего края. Годы войны не просто это подтвердили, а во много раз усилили. Надо иметь плечи, руки и силу богатырей, чтоб сделать то, что сделали на Урале за годы войны.

В начале войны было сомнение, следует ли в такое время заниматься сказкой, но с фронта ответили и в тылу поддержали.

Старая сказка нужна. В ней много той дорогой были, которая полезна сейчас и пригодится потом. По этим дорогим зернышкам люди наших дней въявь увидят начало пути, и напомнить это надо. Недаром говорится: молодая лошадка по торной дороге легко с возом идет и о том не думает, как тяжело пришлось тем коням, которые первыми по этим местам проходили. То же и в людской жизни: что ныне всякому ведомо, то большим потом и трудом прадедам досталось, да и выдумки требовало, да еще такой, что и теперь дивиться приходится.

Так вот освеженным глазом смотреть на родной край, на его людей и на свою работу и научили меня годы войны, как раз по присловью: «После большой беды, как после горькой слезы, глаз яснеет, позади себя то увидишь, чего раньше не примечал, и вперед дорогу дальше разглядишь».

К моей манере письма в какой-то степени привыкли, но не менее привыкли и к мысли, что этот всегда о прошлом пишет. Современного в ней многие не видят, и, думаю, долго не увидят. Причина, по-моему, в каком-то календарном определении истории и современности. Поставлена на вещи, написанной на самую острую тему современности, дата прошлого - старина, история. Попробуйте при таком взгляде доказать, что «Дорогое имечко» - это Октябрьская революция, что «Васина гора» - отражение тех настроений, с какими советские люди приняли пятилетний план, что «Гор подаренье» - праздник Победы и т. д. За старой рамой люди не видят не совсем старого содержания, которое, однако, нельзя дать в виде фотографии, чтоб человек мог точно сказать - это я. А ведь есть у меня и сказы прямого боя. Например, «Круговой фонарь», писанный о прокатчике ВИЗа Обертюхине. С героем сказа незнаком. Прочитал лишь несколько газетных заметок о нем и передвинул его качества в хорошо известный мне быт. История это или современность? Вот решите-ка этот вопрос.

Всегда был историком, не настоящим, конечно, и фольклористом тоже не очень правоверным. Состояние моего образования не позволило взобраться полностью на то высокогорье, которое открыл нам марксизм, но та высота, на какую мне все-таки удалось подняться, дает возможность по-новому посмотреть на знакомое мне прошлое...

Считаю это качеством современника, а меня относят в группу, перелопачивающую старый материал, где от случая к случаю вставляются «пропускные» фразы и характеристики. Напиши вот я «Крашеный па нок» или «Егоршин случай» - признают мемуарной литературой. При удаче даже могут похвалить: «не хуже «Детства Темы», «Никиты», «Рыжика» и пр., но никто не подумает, почему старого советского журналиста, чувствующего вопросы современности, потянуло рассказывать о том, что было шестьдесят лет тому назад: просто ли припомнить дни, когда он был малышом, или есть другая задача. Вроде, например, того, как формировались кадры людей, которым пришлось в полное плечо работать в годы революции.

Предположение, что в тиши ковыряю что-то историческое, к сожалению, не похоже на правду. Занимаюсь теперь другим,- не очень писательским делом. Приходится много писать по заявлениям своих избирателей. Конечно, в смысле накопления материала о современности это много дает, только вряд ли с этим новым мне удастся справиться, как литератору. Получила белка воз орехов, когда зубы стерлись. А тем тут действительно воз. Удивляться надо, как их не видят.

Сб-к "Советские писатели", М., 1959 г.

Электронная версия автобиографии перепечатывается с сайта http://litbiograf.ru/

Писатель XX века

Бажов Павел Петрович (псевдонимы: Колдунков - свою настоящую фамилию вел от «бажить», диалектное - колдовать; Хмелинин, Осинцев, Старозаводский, Чипонев, т.е. «читатель поневоле»)

Прозаик, сказочник.

Родился в семье горнозаводского мастера, потомственного уральского рабочего. Окончил Екатеринбургское духовное училище (1893), затем Пермскую духовную семинарию (1899), учительствовал (д.Шайдуриха Пермской губ., Екатеринбург, Камышлов, в 1917 в сибирском с.Бергуль). С юных лет записывал уральский фольклор: «был собирателем жемчужин родного языка, первооткрывателем драгоценных пластов рабочего фольклора - не хрестоматийно-приглаженного, а творимого жизнью» (Татьяничева Л. Слово о мастере // Правда. 1979. 1 февр.). Принимал активное участие в революции и Гражданской войне. В юности - участник мотовилихинских закамских маевок и организатор подпольной библиотеки, в 1917 - член Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в 1918 - секретарь партийной ячейки штаба 29-й Уральской дивизии. Бажов не только участвовал в боевых операциях, но и вел активную журналистскую работу (редактор дивизионной газеты «Окопная правда» и т.д.). Во время боев за Пермь попадает в плен и бежит из тюрьмы в тайгу. Под именем страхового агента принимает активное участие в подпольной революционной работе. После окончания Гражданской войны Б. активно сотрудничает в уральских газетах «Советская власть», «Крестьянская газета», журнале «Рост», «Штурм» и др.

Писательский путь Бажов начался сравнительно поздно.

В 1924 он публикует книгу очерков «Уральские были», а затем еще 5 документальных книг, в основном по истории революции и Гражданской войны («Бойцы первого призыва», «К расчету», «Формирование на ходу», «Пять ступеней коллективизации», документальная повесть «За Советскую правду»). Перу Бажова принадлежат также неоконченная повесть «Через межу», автобиографическая повесть «Зеленая кобылка» (1939), книга мемуаров «Дальнее - близкое» (1949), ряд статей о литературе («Д.Н.Мамин-Сибиряк как писатель для детей», «Мутная вода и подлинные герои» и др.), малоизученные сатирические памфлеты («Радиорай» и др.). Многие годы он был душой писательского коллектива на Урале (Екатеринбург, Челябинск, Пермь, Златоуст, Нижний Тагил и др.), постоянно работал с литературной молодежью.

Главная книга Бажова, принесшая ему всемирную известность - сборник сказов «Малахитовая шкатулка» (1939) - вышла, когда писателю уже исполнилось 60 лет. В дальнейшем Бажов дополнял книгу новыми сказами, особенно активно в годы Великой Отечественной войны: «Ключ-камень» (1942); «Живинка в деле» (1943); «Сказы о немцах» (1943; 2-е изд.- 1944) и др. С жизнью и трудом советских людей в послевоенные годы связаны сказы «Аметистовое дело», «Не та цапля», «Живой огонек».

«Малахитовая шкатулка» сразу вызвала шквал восторженных откликов. Критика почти единодушно отмечала, что еще никогда, ни в стихах, ни в прозе не доводилось так воспеть труд горнорабочего, камнереза, литейщика, так глубоко раскрыть творческую сущность профессионального мастерства. Особенно подчеркивалась органичность сочетания самой причудливой фантазии и подлинной правды истории, правды характеров. Всеобщее восхищение вызывал язык книги, сочетающий сокровища не только фольклорной, но и живой, разговорной речи уральских рабочих, смелого самобытного словотворчества, обладающего огромной изобразительной силой. Но вскоре обнаружилось, что характер этой книги многие читатели и критики понимали по-разному. Выявились две тенденции в оценке «Малахитовой шкатулки» - одни считали ее чудесным документом фольклора, другие - великолепным литературным произведением. Вопрос этот имел и теоретическое, и практическое значение. Существовала, например, давняя традиция литературной обработки, «вольного перепева» произведений устного народно-поэтического творчества. Можно ли «пересказать» «Малахитовую шкатулку» стихами, как это попытался сделать Демьян Бедный?.. Отношение к проблеме самого Бажова было неоднозначным. Он то позволял делать к изданиям книги примечания, что сказы - это фольклор, то отшучивался, что в этом вопросе должны разбираться «люди ученые». Позднее выяснится, что Бажов стремился использовать фольклор «сродни пушкинскому», сказки которого «чудесный сплав, где народное творчество неотделимо от личного творчества поэта» (Полезное напоминание // Литературная газета. 1949. 11 мая). Для сложившейся в свое время ситуации были причины как объективные, так и субъективные. В советской фольклористике на какое-то время были утрачены критерии, позволяющие четко отличать произведения фольклора от литературы. Были стилизации под фольклор, были сказители, чьи имена стали достаточно хорошо известными, и они создавали вместо былин «новины». Кроме того, в середине 1930-х самого Бажова, как и многих его современников, обвинили в прославлении и защите врагов народа, исключили из партии и лишили работы. В такой обстановке признание авторства могло стать опасным для произведения. В отличие от многих других его современников, Бажов повезло - обвинения вскоре были сняты, в партии его восстановили. А исследователи творчества Бажов (Л.Скорино, М.Батин и др.) убедительно доказали, что «Малахитовая шкатулка», написанная на основе уральского фольклора, является, тем не менее, самостоятельным лит. произведением. Об этом свидетельствовала концепция книги, выражающая определенное мировоззрение и комплекс идей своего времени, а также архив писателя - рукописи, демонстрирующие профессиональную работу Бажова над композицией произведения, образом, словом и т.д. Сохраняя зачастую народные сюжеты, Бажов облекал их, по его словам, в новую плоть, окрашивал своей индивидуальностью.

В 1-м издании «Малахитовая шкатулка» содержит 14 сказов, в последних - около 40. Выделяются циклы сказов о мастерах - подлинных художниках в своем деле, о труде как об искусстве (лучшие из них - «Каменный цветок», «Горный мастер», «Хрустальная веточка» и др.), сказы о «тайной силе», содержащие фантастические сюжеты и образы («Медной горы Хозяйка», «Малахитовая шкатулка», «Кошачьи уши», «Синюшкин колодец» и др.), сказы об искателях, «сатирические», несущие в себе обличительные тенденции («Приказчиковы подошвы», «Сочневы камешки») и т.д. Не все произведения, образующие «Малахитовую шкатулку», равноценны. Так, сама история выявила апологетический характер сказов о современности, «ленинских» сказов, наконец, случались и просто творческие неудачи («Золотоцветень горы»). Но лучшие из сказов Бажова многие годы хранят тайну уникального поэтического обаяния и воздействия на современность.

По мотивам сказов Бажов создан кинофильм «Каменный цветок» (1946), опера К.Молчанова «Сказ о каменном цветке» (постановка - 1950), балет С.Прокофьева «Сказ о каменном цветке» (постановка - 1954), симфоническая поэма А.Муравьева «Азовгора» (1949) и многие другие произведения музыки, скульптуры, живописи, графики. Художники, представляющие самые различные манеры и направления, предлагают свою трактовку замечательных бажовских образов: ср. например, иллюстрации А.Якобсон (П.Бажов. Малахитовая шкатулка: уральские сказы. Л., 1950) и В.Воловича (Свердловск, 1963).

К.Ф.Бикбулатова

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. с. 147-151.

Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

Сочинения:

Сочинения. Т. 1-3. М., 1952.

Собрание сочинений: в 3 т. М., 1986;

Публицистика. Письма. Дневники. Свердловск, 1955;

Малахитовая шкатулка. М., 1999.

Литература:

Скорино Л. Павел Петрович Бажов. М., 1947;

Гельгардт Р. Стиль сказов Бажова. Пермь, 1958;

Перцов Б. О Бажове и фольклоре // Писатель и новая действительность. М.; 1958;

Батин М. Павел Бажов. М., 1976;

Свердловск, 1983;

Усачев В. Павел Бажов журналист. Алма-Ата, 1977;

Бажова-Гайдар А.П. Глазами дочери. М., 1978;

Мастер, мудрец, сказочник: воспоминания о Бажове. М., 1978;

Пермяк Е. Долговский мастер. О жизни и творчестве Павла Бажова. М., 1978;

Рябинин Д. Книга воспоминаний. М., 1985. С.307-430;

Жердев Д.В. Поэтика свазов П.Бажова. Екатеринбург, 1997;

Хоринская Е.Е. Наш Бажов: повесть. Екатеринбург, 1989;

Слобожанинова Л.М. «Малахитовая шкатулка» П.П.Бажова в литературе 30-40 годов. Екатеринбург, 1998;

Слобожанинова Л.М. Сказы - старины заветы: Очерк жизни и творчества Павла Петровича Бажова (1879-1950). Екатеринбург, 2000;

Акимова Т.М. О фольклоризме русских писателей. Екатеринбург, 2001. С. 170-177;

Неизвестный Бажов. Малоизвестные материалы о жизни писателя / сост. Н.В.Кузнецова. Екатеринбург, 2003.

Бажов Павел Петрович (1879-1950) – русский писатель, фольклорист, журналист, публицист, революционер. Известность ему принесли уральские сказы, многие из которых мы знаем с детства: «Серебряное копытце», «Малахитовая шкатулка», «Синюшкин колодец», «Хозяйка Медной горы». Он и сам был похож на доброго сказочного героя – удивительно талантливый и трудолюбивый, порядочный и мужественный, скромный и бережно заботливый, способный любить и жаждущий служить людям.

Родители

Его отец, Бажёв Пётр Васильевич (сначала фамилию писали через букву «ё», а не «о»), принадлежал к крестьянскому сословию Полевской волости. Но отец никогда не занимался сельским трудом, потому что в Сысертском округе были одни заводы, пахотных наделов земли там не давали. Он трудился мастером пудлингово-сварочных цехов на металлургических заводах (Полевском, Северском и Верх-Сысертском). Под конец трудовой деятельности дослужился до рухлядного припасного (в современности такая должность аналогична инструментальщику или завхозу цеха).

Отец будущего писателя специалистом в своём ремесле был исключительным, но страдал запоями. Несмотря на то, что считался первоклассным профессионалом, с работы его частенько увольняли. И причиной становился не сам факт чрезмерного употребления спиртного, а слишком уж острый язык – напившись, он критиковал и высмеивал руководство завода. За это Петру даже дали кличку «Сверло». Правда, специалистов подобного уровня найти в то время было сложно, поэтому, как только случались на заводе серьёзные проблемы, начальство брало Петра Васильевича обратно на работу. Только до прощения верхушка завода снисходила не сразу, уволенному порой приходилось самому долго их упрашивать и ждать месяцами, а то и дольше.

В такие периоды безденежья отец подыскивал случайные заработки, но в основном семья кормилась за счёт мамы – редкой мастерицы Августы Стефановны. Её девичья фамилия была Осинцева, она принадлежала роду польских крестьян. Днём мама занималась хозяйством, а по вечерам кропотливо вывязывала на заказ для жён заводского начальства кружева, ажурные чулки, которые по красоте и качеству намного превосходили изделия машинной вязки. Из-за такого ночного вязания впоследствии у Августы Стефановны сильно испортилось зрение.

Бажовы, как и любая другая семья трудового Урала, бережно хранили и передавали из поколения в поколение воспоминания о предках, которые были знатоками своего дела и считали труд единственным смыслом в нелёгкой жизни.

Детство

Павел был единственным ребёнком в семье. Его отец, несмотря на алкоголь и злой язык, сына обожал, потакал ему во всём. Ещё более терпеливой и мягкой была мама. Так что маленький Паша рос, окружённый заботой и любовью.

Долгими зимними вечерами в семье Бажовых любили усаживаться у печи и слушать бабушкины рассказы о том, как встречались работники рудников с таинственными и фантастическими помощниками – Золотым Полозом или горной маткой Хозяйкой, которые иногда относились к людям по-доброму, а иной раз бывали откровенно враждебны.

Начальное образование

Несмотря на то, что порой финансовое положение семьи было сложное, родители дали единственному сыну достойное образование. Учиться мальчик начал в четырёхлетней земской школе города Сысерти, где сразу стал выделяться своими способностями среди учащихся. Как сам он позднее вспоминал, помог ему в этом Александр Сергеевич Пушкин. Если бы не томик стихов великого поэта, то возможно Павел Бажов так и остался бы заводским парнишкой с четырьмя классами образования. На тяжёлых условиях досталась ему эта книжка, библиотекарь сказал, что нужно выучить её наизусть. Скорее всего, это была шутка, но Паша воспринял задание всерьёз.

Преподаватель земской школы с первых месяцев обучения обратил внимание на смекалку и способности Бажова, он советовал родителям обязательно отдавать сына учиться дальше. Но когда учитель узнал, что Павел знает наизусть весь томик стихов Пушкина, то показал одарённого ребёнка приятелю Николаю Смородинцеву – ветеринару из Екатеринбурга. Благодаря этому неравнодушному человеку Павел получил шанс продолжить учёбу.

Обучение в духовном училище

По протекции Смородинцева Бажов продолжил обучение в духовном училище Екатеринбурга. Родителям не хотелось отпускать от себя ребёнка, но всё-таки они желали для него лучшего будущего, чем заводской рабочий или смотритель. Поэтому рискнули, и десятилетний Паша уехал в Екатеринбург.

Оплата за обучение в этом заведении была самой низкой в городе, тем не менее денег, чтобы снять для Павла жильё, у родителей не оказалось. На первое время его приютил у себя в доме Николай Семёнович Смородинцев. Мужчина не только предоставил мальчишке кров, но и стал в его жизни лучшим товарищем. Причём впоследствии их дружественные отношения были испытаны временем и сохранились надолго.

В Екатеринбурге Павла удивила железная дорога, которая в то время звалась «чугункой», культурная бурная жизнь, каменные дома в несколько этажей. Земский преподаватель хорошо позанимался со своим лучшим учеником. Бажов легко сдал экзамены и поступил в духовное училище.

Немного проучившись, Павел перебрался от Николая Семёновича на съёмное общежитское жильё. От училища для студентов снимали несколько комнат в квартире у одного хозяина, там за ребятами следил специально приставленный инспектор. Этого человека писатель впоследствии вспоминал с добротой, хотя поначалу за его постоянные нотации, строгость и замечания ребята инспектора не слишком любили. Уже будучи взрослыми, мальчишки поняли, как ответственно он выполнял свою работу – следил, чтобы хозяева не обижали студентов по вопросу обслуживания и питания, чтобы старшие студенты не издевались над младшими. Именно благодаря усилиям инспектора в общежитском жилье никогда не процветала дедовщина.

А ещё инспектор устраивал с мальчиками чтения, прививая тем самым любовь и вкус к хорошей литературе. Часто он читал им классические произведения сам:

«Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя;
рассказы А. И. Куприна;
«Севастопольские рассказы» Л. Н. Толстого.

Четырёхлетнее обучение давалось Павлу без проблем, из одного класса в другой он переходил с первым разрядом. Летом ездил на каникулы домой, где по вечерам с ребятами убегал на дровяные склады. Там они слушали байки о «старинном жилье», которые очень интересно рассказывал сторож – Василий Алексеевич Хмелинин. Мальчишки прозвали старичка «дедушка Слышко», именно его занятные полубытовые-полумистические рассказы сильно интересовали Пашу. Впоследствии это стало главным увлечением Бажова, всю жизнь он собирал фольклор – мифы, словесные обороты, легенды, сказы, пословицы.

Семинария

Окончив училище на «отлично», Павел получил возможность дальнейшего обучения в духовной семинарии. Огорчало лишь то, что надо было уезжать ещё дальше от родного дома – в Пермь. Выпускникам Пермской духовной семинарии предоставлялось очень качественное и многостороннее образование. Кроме Бажова в этом заведении учились также писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк и известный русский изобретатель Александр Попов.

Павел окончил учёбу в 1899 году. Он попал в тройку лучших выпускников, и ему предоставили место в духовной академии. Но двадцатилетний молодой человек посчитал нечестно пользоваться таким шансом, потому что не был религиозным человеком, более того, считал себя настроенным революционно. Ещё в студенчестве читал философские и революционные запрещённые книжки, также изучал научные работы Дарвина. Ему были близки идеи народников, Павел страстно мечтал, чтобы простой люд избавился от самодержавия.

Преподавательская деятельность

Бажов попробовал поступить в светский университет, но, потерпев неудачу, решил заняться преподавательской деятельностью. К тому же требовалась помощь маме. Отец умер от заболевания печени, а Августе Стефановне тяжело было выживать на одну мизерную пенсию супруга. Павел начал репетиторствовать и писать статьи в газеты.

Почти два десятилетия Бажов преподавал русский язык. Сначала в деревне Шайдуриха неподалёку от Невьянска, потом в Камышлове в духовном училище, в Екатеринбурге в епархиальном училище для девочек. Во всех учебных заведениях он считался любимым учителем – не кричал, никогда не торопил с ответом, подсказывал, задавал наводящие вопросы, если видел, что ученик затрудняется. Каждый его урок воспринимали как подарок, он мог заинтересовать даже самых равнодушных.

Все эти годы не переставал увлекаться уральскими народными сказами. Когда его ученики разъезжались на каникулы, давал им задание записывать загадки, пословицы, поговорки, которые услышат.

Революция

До революционных событий 1917 года Павел был членом партии эсеров. После революции поддержал большевизм, и новая власть доверила ему руководство комиссариатом просвещения. На этом посту Бажов проявил себя как энергичный и порядочный работник, переживающий за народ, поэтому ему доверяли новые ответственные поручения:

заведовал строительно-техническим отделом;
выступал с докладами по промышленному развитию;
работал в исполнительном комитете.

Когда в Екатеринбург и город Камышлов, где жили Бажовы, вошла белая гвардия, Павел находился в командировке. Пытаясь потом воссоединиться с семьёй, он оказался в плену, откуда сбежал и затаился в глухой деревушке. Потом с чужими документами добрался до Усть-Каменогорска, откуда послал письмо супруге, и она с детьми приехала к Павлу Петровичу. Семья снова была вместе, а вскоре в город вошли красногвардейцы. Бажов начал свою трудовую деятельность в литературном направлении – редактором изданий «Советская власть» и «Известия».

Творчество

В начале 1920-х годов Бажовы вернулись в Екатеринбург, где Павел Петрович стал трудиться в местных газетах.

В 1924 году он опубликовал свой первый сборник «Уральские были». Это не сказки, а рассказы о жизни на Урале, над которыми писатель трудился после работы по вечерам. Но такое творчество доставляло ему удовольствие, особенно когда сборник был издан и имел успех.

Следующие свои произведения Павел Петрович писал по заказу Советской власти:

«За советскую правду»;
«Бойцы первого призыва»;
«К расчёту».

Но когда в 1937 году его обвинили в троцкизме, исключили из партии и уволили с работы, Бажов вспомнил рассказы дедушки Слышко и нашёл в них утешение. Он стал писать сказки, а выживали тогда за счёт большого огорода, на котором трудилась вся семья.

В 1939 году вышел сборник его сказок «Малахитовая шкатулка». Книга была нарасхват, сказы про Урал понравились и маленьким, и взрослым.

В 1941 году (в начале войны) Бажов писал альманахи для поднятия боевого духа. Но в 1942 году у него начались проблемы со зрением, и тогда Павел Петрович стал читать лекции и возглавил Свердловскую писательскую организацию.

Личная жизнь

Так получилось, что Павел до тридцати лет всего себя отдавал учёбе, потом работе, на яркие романы или сильные чувства к женщинам у него не оставалось времени. Он относился к таким людям, которых судьба награждает великим чувством взаимной любви и счастьем лишь один раз, но на всю жизнь.

Любовь настигла Бажова, когда ему уже было 32 года. Его избранницей стала бывшая ученица, выпускница епархиального училища Валентина Иваницкая. Несмотря на юный возраст (19 лет), девушка была сильной по духу и очень талантливой. Она ответила взаимностью, подарив Павлу Петровичу неисчерпаемую, преданную и нежную любовь.

Они создали идеальную семью; бесконечно уважали друг друга; в болезнях, бедности и в трудных ситуациях всегда сохраняли нежные отношения. У тех, кто знал эту семью, сохранились самые лучшие воспоминания о Бажовых.

У Павла с Валентиной родилось всего семеро детей, но трое из них умерли в младенческом возрасте. Всю свою любовь и заботу супруги подарили выжившим девочкам Ольге, Елене, Ариадне и мальчику Алексею. Все вместе Бажовы смогли пережить и страшную трагедию, когда на заводе совсем в юном возрасте погиб единственный сынок.

Младшая дочь Ариадна говорила, что отец обладал удивительной способностью всегда и всё знать о своих любимых людях. Он работал больше всех, но его душевной чуткости хватало на то, чтобы быть в курсе радостей, огорчений и забот каждого члена семьи.

Павел Петрович ушёл из жизни 3 декабря 1950 года, он похоронен на Ивановском кладбище города Екатеринбурга.

«За советскую правду»
«Уральские были»

«У писателя Павла Петровича Бажова счастливая судьба. Он родился 27 января 1879 года на Урале в семье рабочего Сысертского завода. Благодаря случаю и своим способностям он получил возможность учиться. Закончил училище, затем духовную Пермскую семинарию. Восемнадцать лет учительствовал. Счастливо женился на своей ученице и стал главой большой семьи, в которой было семеро детей. Он принял Октябрьскую революцию как возможность покончить с социальным неравенством, воевал в Гражданскую на стороне красных, стал журналистом, а затем - редактором, писал книги по истории Урала, собирал фольклорные записи. Всегда много работал, как сказали бы в советские времена, был «рядовым тружеником ».

«… И вдруг, что называется в одночасье, пришла к нему известность, да еще какая …» Так начинает краткую биографию отца Ариадна Павловна Бажова.

История успеха, Биография Павла Бажова

Счастливая судьба Павла Бажова сложилась из сочетания удачи (вспоминается необходимый горным старателям «фарт», без которого малахитовую жилу не отыщешь) и удивительных особенностей его по-настоящему гармоничной личности.

Редко о каком человеке все знавшие его люди - дальние и близкие - вспоминают с такой полнотой любви и уважения, как о Павле Петровиче Бажове: казалось, он делал лучше все, к чему прикасался. И читаешь о нем будто о добром сказочном герое, которому присущи творческий талант, удивительное трудолюбие, бережная забота, способность любить, мужество, порядочность, скромность и желание служить людям.

«Это не при нашем заводе было, а на Сысертской половине. И не вовсе в давних годах»

Павел Петрович Бажов писал в «Автобиографии»: «Отец по сословию считался крестьянином Полевской волости Екатеринбургского же уезда, но никогда сельским хозяйством не занимался, да и не мог заниматься, так как в Сысертском заводском округе вовсе не было тогда пахотных земельных наделов. Работал отец в пудлингово-сварочных цехах в Сысерти, Северском, Верх-Сысертском и Полевском заводах. К концу своей жизни был служащим - «рухлядным припасным » (это примерно соответствует цеховому завхозу или инструментальщику).

Кроме этого, о Петре Васильевиче Бажеве (фамилия эта изначально писалась через «е», но мы в дальнейшем будем придерживаться написания, ставшего традиционным) можно сказать, что он был исключительным специалистом в своем ремесле, но страдал от запоев. Поэтому, несмотря на отличные профессиональные навыки, Петра регулярно увольняли с работы (не только из-за собственно проблем со спиртным, но и из-за невоздержанности на язык: выпив, он начинал критиковать и высмеивать начальство). Потом, правда, брали обратно: таких работников найти было непросто, и когда возникали серьезные проблемы, обращались к Петру Васильевичу. Однако заводская «верхушка» не сразу снисходила до прощения: уволенному приходилось и просить, и ждать, а ожидание длилось долго - месяцами, а порой и дольше. В это время семью кормили случайные заработки отца, а также редкое мастерство Августы Стефановны (мать Павла из польских крестьян, урожденная Осинцева): она была рукодельницей, вязала кружева, ажурные чулки, много красивее и качественнее машинных (как тут не вспомнить Танюшку из «Малахитовой шкатулки»). Эта кропотливая работа оставалась у Августы Стефановны на вечер (днем нужно было заниматься хозяйством), из-за этого у нее впоследствии сильно испортилось зрение.

К сожалению, безработица и безденежье не учили Петра усмирять невоздержанный характер: раз за разом история со скандалом и увольнением повторялась. Однако ни проблемы с алкоголем, ни злоязыкость (за которую Петра прозвали «Сверло») не сказывались на отношениях Бажова-старшего с сыном: бабушка Паши даже звала его отца «потаковщиком» - потакает, дескать, ребенку. У Августы Стефановны и вовсе был мягкий и терпеливый характер.

В земской школе в Сысерти Паша был самым способным учеником. Однако, как Бажов вспоминал потом: «Если бы не Пушкин, я бы так и остался заводским пареньком с четырехклассным образованием. Впервые получил томик Пушкина на довольно тяжелых условиях - выучить его наизусть. Библиотекарь, наверное, пошутил, но я отнесся к делу серьезно » .

Школьный учитель выделил Пашу, а потом показал одаренного мальчика из рабочей семьи, который «всего Пушкина назубок знает», своему знакомому - ветеринару из Екатеринбурга Николаю Смородинцеву. Этот неравнодушный человек дал Бажову настоящую путевку в жизнь - возможность получить образование. По его совету Пашу отправили учиться в духовное училище, где была самая низкая плата за учебу (даже эту небольшую сумму родители мальчика смогли выделить только потому, что он был у них единственный ребенок). Кроме того, Николай Семенович на первое время поселил мальчика в своей семье. Разумеется, Бажовым хотелось предложить сыну более легкое, более обеспеченное будущее, чем работа старателя или рабочего на заводе. Так что как ни страшно было отсылать от себя десятилетнего мальчика, они рискнули.

Вместо уральских деревень Павла ждал большой город Екатеринбург с настоящей железной дорогой (ее тогда называли «чугунка»), невиданными каменными домами в несколько этажей и бурной культурной жизнью. Сельский учитель на совесть подготовил своего лучшего ученика: мальчик с легкостью выдержал экзамен в Екатеринбургское духовное училище. Николай Смородинцев не только дал Павлу кров, но и стал ему другом, причем дружба эта сохранилась на долгие годы, выдержав испытание временем.

Добром вспоминал Павел Бажов и инспектора, следившего за жизнью мальчиков на общежитских съемных квартирах (для нескольких ребят снимали комнаты у одного хозяина). Этого строгого человека, набегавшего с проверками в любое время дня и ночи, щедрого на замечания и нотации, мальчики закономерно недолюбливали. Однако, став взрослым, Павел оценил, что инспектор «работал добросовестно, старался привить нам полезные навыки и держал в узде квартирохозяев по части обслуживания и питания, так как в любой день можно было ждать: «зайдет пообедать», «поужинать», «попить чайку» .

Следил инспектор и за тем, чтобы старшие не обижали младших, и во многом его усилиями в общежитских квартирах не было «дедовщины». Кроме того, он устраивал для мальчиков чтения, прививая им любовь и вкус к хорошей литературе. «Чаще всего читал сам, и всегда классиков: «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя, «Севастопольские рассказы» Льва Толстого и т.д. Не сторонился нового, что тогда появлялось в печати. Отчетливо, например, помню, что «Кадеты» Куприна впервые услышал на одном из этих чтений» .

Обучение (оно длилось четыре года) давалось Павлу легко: он переходил из класса в класс по первому разряду. А на каникулы отправлялся в родные края, где впервые услышал удивительные истории - полумистический-полубытовой старательский фольклор. Эти сказы (не сказки, но реальные - это особо подчеркивалось рассказчиком - истории «про старинное житье») занятно сказывал старик - сторож дровяных складов Василий Алексеевич Хмелинин, которого ребята называли «дедушка Слышко», от любимой его присказки «слышь-ко». Талантливый рассказчик, которого рады были послушать не только дети, но и взрослые, был одним из первых людей, заинтересовавших Павла народным творчеством. Фольклор стал одним из главных увлечений Бажова, собиравшего истории, сказы, легенды, пословицы, словесные обороты всю жизнь. До самой смерти дедушки Слышко Павел ездил в Полевское слушать истории о Медной горы Хозяйке, девке Азовке и Великом Полозе.

Отличник Павел Бажов после духовного училища получил место в духовной семинарии. Однако это означало, что его ждал переезд еще дальше от дома: пришлось отправиться в Пермь. Кстати, кроме Павла Бажова Пермскую духовную семинарию окончили писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк и изобретатель Александр Попов. Выпускники этого учебного заведения получали многостороннее и более чем качественное образование.

«По работе-то Данилу все горным мастером звали. Против него никто не мог сделать»

Блестяще - он был в тройке лучших выпускников - окончив основной курс семинарии, двадцатилетний Павел мог претендовать на бесплатное место в духовной академии (оно и было ему предоставлено). Но воспользоваться этой возможностью он посчитал нечестным: Бажов не только не был религиозен, он был настроен, скорее, антиклирикально и уж точно революционно. Поэтому сначала он пытается поступить в светский университет, а когда эта попытка проваливается (скорее всего, он получил не слишком лестные характеристики «по поведению»), выбирает стезю преподавателя.

Постоянная работа (до этого он перемогался репетиторством , написанием небольших статей и другими разовыми заработками) позволила ему заботиться о матери: Петр Васильевич умер от болезни печени, и Августа Стефановна осталась лишь с маленькой пенсией мужа.

Павла никак нельзя было назвать аполитичным: еще студентом он читал запрещенную литературу (как революционную и философскую, так и естественно-научную - труды Дарвина, например), разделял идеи народников, пламенно мечтал об освобождении простых людей от самодержавия. Молодой учитель Бажов участвовал в работе профсоюзов и даже провел две недели в тюрьме за крамольную политическую активность.

Убеждения Павла Бажова строились вовсе не на отвлеченных теориях: он насмотрелся на бедность, бесправность и нечеловеческие условия жизни тех, кто создавал железную основу и добывал золотые богатства России. И, будучи человеком с щедрым сердцем, мечтал изменить к лучшему не только собственную жизнь: Бажов относился к людям, действительно радеющим об общем благе.

Но до поры Павел Бажов выбирает путь служения, а не борьбы. Призвание педагога подходило для этого как нельзя лучше: без малого двадцать лет учительской работы Павла Петровича подарили десяткам воодушевленных им учеников самые добрые воспоминания. Сначала Бажов преподает в духовном училище, затем - в Екатеринбургском епархиальном училище для девочек, и всюду любовь и уважение. «Павел Петрович был самым любимым учителем среди епархиалок. На литературных вечерах в училище в знак особого уважения ученицы прикалывали своим любимым учителям разноцветные бантики из лент - красные, голубые, зеленые. Павлу Петровичу бантиков доставалось больше всех. Стоит, бывало, он у дверей учительской, улыбается всем приветливо, глаза счастливо блестят, а грудь у него вся - в ярких лентах. Никогда не повышал голоса, при ответе не торопил. Наводящий вопрос даст, подскажет… Знаете, какой он человек! Мы каждый раз ждали встречи с ним, как с родным. Взгляд у него был ласковый. Запомнилось: как-то перед каникулами Павел Петрович читал рассказ Короленко «Старый звонарь». Вспомнил звонарь молодость… Последний удар, и он никогда больше не будет звонить! Все! Я так плакала навзрыд, жалко было.

- Так читал Павел Петрович?

- Да. От души, проникновенно. А когда собирались на каникулы, просил: записывайте пословицы, загадки. Легко было учиться у него, потому что старались все» .

«Хорошо, сказывают, жили, согласно…»

До тридцати лет у Павла Бажова не было ни сильного чувства к женщине, ни ярких увлечений. Может быть, не встретилось никого «ростом вровень», может быть, дело в том, что он слишком много душевных сил отдавал учебе и работе, а может, он относился к тем исключительным людям-однолюбам, которых судьба либо пожизненно приговаривает к неутолимой жажде неразделенного чувства, либо одаривает величайшим счастьем взаимной любви. У Павла Петровича оказался счастливый жребий: он полюбил свою бывшую ученицу - выпускницу епархиального училища Валентину Иваницкую, талантливую, сильную духом девушку. Валя ответила своему бывшему преподавателю такой же нежной, преданной и неисчерпаемой любовью. Они обвенчались, когда Павлу было 32, а Валентине 19, прожили жизнь поистине «в болезни и здравии, в горе и в радости, в богатстве и бедности», осветив и согрев свою общую судьбу любовью.

Бажовы были единомышленниками с общими мечтами и интересами, нежными супругами, умевшими поддерживать добрые и бесконечно уважительные отношения и друг с другом, и с детьми. Это осталось и в воспоминаниях хорошо знавших эту семью людей, и в письмах, которые они писали друг другу при каждой разлуке: Павел Петрович ласково обращался в них к жене «Валянушка, Валестеночка».

Ариадна Бажова в книге «Глазами дочери» вспоминала: «Умение все знать о своих близких было удивительной особенностью отца. Он всегда был больше всех занят, но у него хватало душевной чуткости быть в курсе забот, радостей и огорчений каждого ».

С ее слов автор интереснейшей биографии Бажова Владимир Сутырин (его замечательная книга «Павел Бажов» не только полна исторической информацией - в ней прекрасно передана психологическая атмосфера каждого этапа жизни ее героя) рассказывает эпизод с пожилым уже Павлом Петровичем: «Однажды Павел Петрович спешил - собирался то ли на собрание, то ли еще на какое важное мероприятие, а опаздывать он не любил. Вот уже и водитель присланной за ним машины дверку навстречу пассажиру открыл. Спустился Бажов с крыльца и вдруг обратно возвращается! Дочь: «Папа, ты что-нибудь забыл?» - «Да, забыл Вапянушку на прощанье поцеловать ».

У Бажовых было семеро детей, трое из которых умерли совсем маленькими от болезней в годы Гражданской войны. Две старшие девочки - Ольга и Елена, сын Алексей и младшая дочка Ариадна, к счастью, уцелели. Но годы спустя Бажовым пришлось еще раз пережить едва ли не самое страшное горе - смерть ребенка: совсем молодым юношей Алексей погиб во время несчастного случая на заводе.

Ариадна Павловна вспоминала: «В книгах о Бажове часто пишут: «Он любил детей». Это справедливо, но только с одним оттенком. В детях он прежде всего видел людей и соответственно к ним относился. С детьми любого возраста он разговаривал как равный. Ни маленькой девочке, ни взрослому юноше он не говорил: «Ты еще маленькая, подрастешь - узнаешь»; «Вы еще молоды и не можете знать того, что пережили мы, старики». Собеседнику любого возраста он давал высказать свое мнение и уважительно, с учетом возраста, отвечал. Я не помню, чтобы кому-нибудь из своих детей отец сказал: «Не вмешивайся, не твое дело». Наоборот, я твердо знала, что у меня в семье есть право голоса. И какие бы сложные семейные или даже творческие вопросы ни обсуждались на семейном совете, отец спросит: «А ты, Ридчена, как думаешь?» Независимо от того, сколько мне лет - семь, двенадцать или двадцать два. Внук Никита был еще совсем мал, но и для него дедушка находил нужные и понятные слова. Никто не мог толком объяснить, почему день сменяет ночь, почему петушок бегает по снегу босиком, а дедушка мог ».

Революция 1917 года не оставила равнодушных к политике. Павел Петрович согласно давним убеждениям поддержал тех, кто, как он надеялся, ратовал за интересы простых людей, - большевиков. Новая власть поставила Бажова руководить комиссариатом просвещения. Он порядочен, энергичен, знает город, переживает за людей, поэтому его нагружают все новыми поручениями: он заведует техническо-строительным отделом, работает в исполкоме, выступает с докладами о промышленном развитии. Когда Екатеринбург и Камышлов (городок, где жили некоторое время Бажовы) оказались в руках белых, Павел Петрович был в командировке. Вероятнее всего, это спасло ему жизнь: захватывая территорию, любая новая власть в годы Гражданской войны первым делом истребляла приверженцев противной стороны. Бажов пытался пробраться к семье, попал в плен, чудом бежал, избежав расстрела, полуживой, лесами зимой пробирался к красным. Не дойдя (его отделяли от цели сотни километров), затаился в глухой деревне с подложными документами. …Он и там оставил добрую память: «Ну уж действительно был учитель! Все делал сам и других приучал. Ничего не было - ни чернил, ни бумаги. Чернила делали из клюквы. Он доставал бумагу, карандаши. Привез школе. Дал тетради: «Пишите ».

Затем, вновь по чужим документам, жил в Усть-Каменогорске. Оттуда Павел Петрович сумел отправить весточку жене, и Валентина Александровна с тремя детьми пробралась к мужу. Семья воссоединилась. Когда большевики заняли город, Павел Петрович стал заведующим информационным отделом военно-революционного комитета общественной и политической организации, председателем уездного комитета РКП (6), редактором газет «Известия» и «Советская власть»

«Уральские были»

В Усть-Каменогорске он был на хорошем счету, но Бажовы мечтали вернуться в родные края. Помогло несчастье: Павел Петрович перенес малярию, и врачи настойчиво посоветовали сменить алтайский климат.

Однако возвращение на Урал оказалось настоящим испытанием: по дороге ослабленный малярией Бажов перенес тиф, тифоид и паратиф. Домой он приехал в таком состоянии, что врачи не сомневались в прогнозах: не жилец.

Павла Петровича исцелила родная природа: каждый день тяжело больной Бажов просил, чтобы его выносили в лес. Он впитывал красоту любимых мест, дышал сосновым воздухом и выздоровел, к огромной радости домашних.

Еще до революции Павел Петрович взял заем и построил для семьи добротный дом в Екатеринбурге. Пока Бажовы отсутствовали, новая власть заселила их собственность другими жильцами, однако Бажов после долгих мытарств отсудил жилье обратно. Сам он умел жить очень скромно, но позволить своим близким существовать в нечеловеческих условиях в одной комнате (именно такие условия в бывшем собственном доме предоставила Бажовым советская власть) Павел Петрович не мог.

В 1920-х Павел Петрович Бажов - неутомимый труженик, постоянно работавший в екатеринбургских газетах: секретарь редакции, редактор, журналист, критик, разбирающий и рецензирующий рукописи начинающих авторов. Кроме этого была постоянная дополнительная нагрузка: он помогал краеведческому музею, консультировал молодых учителей, читал лекции детям. Стараясь быть в гуще событий, работал в отделе писем, который буквально «затопило» посланиями крестьян. Сельским жителям порой не на что было рассчитывать, кроме помощи прессы, неравнодушных журналистов, готовых рассказать об их бедах и нуждах, и задачей Бажова было сделать так, чтобы никто из обратившихся в газету не остался без внимания и помощи. Он ездит на места и привозит из творческих командировок не только злободневные материалы о проблемах деревень и заводов, но и красивые лирические очерки в литературные журналы.

Павел Петрович был кормильцем большой семьи: жена, три дочери, сын, мама Валентины Александровны. Однако у него никогда не было барственной позы «я зарабатываю, остальное на вас» или «есть мужская работа, а есть женская». Он всегда помогал жене и в доме, и особенно на огороде и приучил (во многом своим примером) к этому детей. «Никто не знал пощады. Ни уроки, ни собрания, ни чертежи не служили оправданием. «Ничего, сделаешь позже, - говорил отец. - Маме все должны помогать». И сам, как только приходил с работы, отправлялся в огород с лопатой или мотыгой в руках ».

А поздними вечерами Павел Петрович записывал в личную картотеку интересные мысли, услышанные народные изречения, образчики фольклора, оставляя «узелки на память».

Совместный отдых, поездки в леса, долгие семейные разговоры по вечерам, музицирование, обсуждение книг насыщали душевную жизнь Бажовых.

«Известно, какое время было, - крепость. Всяко галились над человеком»

Трагический 1937 год не пощадил Бажова. Хотя ему повезло больше, чем тем многим советским людям (в том числе и из его непосредственного окружения), которые лишились жизни и свободы. Павел Петрович потерял «всего лишь» репутацию и работу: книга «Формирование на ходу», в которой автор рассказывал о боевых действиях камышловских партизан, была названа контрреволюционной, а сам Бажов, на которого поступил уже не первый донос недоброжелателя (Павел Петрович знал даже, чем провинился перед своим обвинителем - литератором Кашеваровым: он запретил когда-то выход книги этого человека, сочтя ее «густочерносотенной»), заклеймен троцкистом и исключен из партии. Ему припомнили все: и духовное училище, и семинарию, и неточности в документах, тут же признанные «происками».

Бажову пришлось уволиться «по собственному желанию». Большая семья осталась без кормильца, рассчитывать теперь можно было только на домашний огород, которым пожилой (ему было чуть меньше шестидесяти лет) Бажов занялся особенно серьезно.

Но где же сказки? - спросите вы. Казалось бы, действительно, ничто не предвещало. Не только первая книга Бажова, но и следующие его крупные произведения - «За советскую правду» (1926), «К расчету» (1926), «Бойцы первого призыва» (1934) - были историческими произведениями, а не старательской фэнтези. Причем все они по-прежнему писались по заказу, а не исключительно по велению сердца.

И вот в этот-то грустный год, последовавший за добровольно-принудительным увольнением, Бажов находит утешение в историях, запомнившихся по рассказам дедушки Слышко. Он и раньше обращался к ним, но это были эпизоды, до которых как следует не доходили руки. Теперь же он погружается в сказовую реальность, как в драгоценные залежи малахита.

Сначала Бажов опирался на воспоминания о рассказах Василия Алексеевича Хмелинина (давая им, впрочем, собственную, совершенно уникальную обработку), затем начинал сочинять самостоятельно, используя «узелки на память»: словечки, байки, описания, местные легенды. Переживший доносы, отвержение, фактически предательство власти, которой честно служил, он лечит душу красотой.

Как выяснилось, это лекарство нужно было не только ему: первые же публикации сделали Бажова любимым сказочником Урала, России, а потом и мира. Кстати, и сегодня Бажов не забыт в дальних странах - так, в 2007 году американская писательница, автор фэнтези Мерседес Лэки включила Хозяйку Медной горы в свою книгу Fortune’s Fool.

Но вернемся к тем дням, когда сказки Бажова были читателю в новинку. Ариадна Бажова вспоминала: «28 января 1939 года, в день шестидесятилетия отца, его друзья - журналисты, писатели и издатели - преподнесли ему драгоценный подарок - первый экземпляр первого издания «Малахитовой шкатулки», еще пахнущий типографской краской. Потом их было много, красивых и некрасивых, богатых и скромных, цветных и черно-белых, на многих языках мира. Но эта первая книга с дедушкой Слышко на обложке навсегда осталась для отца самой дорогой ».

Его печатали и переиздавали, книги были нарасхват, их даже воровали. Причем речь идет не только об отдельных экземплярах, которые «зачитывали» в библиотеках и даже в… московском отделении Союза Советских писателей, но и о нарушении авторских прав. Среди многочисленных постановок произведений Бажова одной из первых стала весьма удачная театральная переработка «Малахитовой шкатулки», которую Бажов осуществил вместе с драматургом Серафимом Корольковым. Спектакль имел оглушительный успех, а соавтор… полностью присвоил произведение. Эта попытка плагиата была на удивление дерзкой и неумной: после разгоревшегося скандала (Бажов не сам отстаивал собственные литературные права, за него вступились коллеги) Корольков был лишен звания кандидата в Союз писателей.

Уральские сказы пришлись по душе читателям всех возрастов. «Может быть, оттого, что он не проводил резкой грани между детьми и взрослыми, читателем «взрослым» и «детским», его сказы, в основном адресованные взрослым, быстро завоевали детскую аудиторию ».

Хозяйка Медной горы (девка Азовка, Горная Матка) - хтоническое старательское «божество», дух места, испытывающий и соблазняющий, награждающий человека и меняющий его навсегда. Владимир Сутырин в книге «Павел Бажов» писал об истоках этого образа в сказах горнорабочих: «Вера в необъяснимую помощь не покидала человека никогда. Другое дело, что один ждал спасения с небес, а другой из-под земли, где, по его мнению, только и могли жить неземные существа ».

А вот что говорил сам Павел Петрович в беседе с аспирантом М.А. Батиным по поводу гендерной принадлежности главного «божества»Медной горы:

«…Образ женщины в приисковых рассказах я считаю нормальным. По-старому приисковая работа в шахтах велась исключительно мужским элементом. У молодых рабочих естественно, что создавалась тоска по женщине и некоторое преувеличенное внимание на эту сторону. Это, мне кажется, не единичный факт. (…)

И это естественно, чем тяжелей человеку, тем он больше старается в мечтах себе представить - там сидит внутри ласковая, приветливая, он старается в мечтах облегчить себе труд ».

Еще одну интересную мысль о том, почему именно женщина возглавила пантеон ирреальных образов горщицких сказов, высказывал известный уральский поэт Анатолий Азовский, живший в городе Полевском:

«В Древней Греции имелась такая богиня - Афродита. Она была покровительницей кузнецов и жила на Кипре. Отсюда ее второе имя - Киприда. А медь по-латыни cuprum - от этого имени. Поэтому и клеймо, которое ставили в XVIII веке на слитках меди, выплавленных на Полевском заводе, представляло собой изображение этой богини. А потом ее «приватизировали» местные рудокопы и поместили в свой пантеон профессиональных божеств…»

Эти романтичные, полные тайн и недосказанности, удивительно живые истории о любви и мастерстве, желаниях и приключениях, страстях и благородстве пришлись советскому читателю как нельзя более кстати: в глубине души люди устали от идеологизированных текстов о пламенных революционерах и советской действительности, независимо от качества этих произведений.

Свой огромный успех Павел Петрович всегда старался разделить с женой. Так, когда его чествовали по поводу семидесятилетия, Бажов сказал: «Мы всегда досадливо оглядываемся на камень, о который споткнулись на пути, но почти никогда не вспомним с благодарностью о тех людях, которые протоптали нам широкую и удобную тропу через лес или через топь. Для меня эту тропу в жизни проложила моя жена Валентина Александровна, которая взяла на себя все житейские заботы и тяготы, которые так осложняют жизнь. Благодаря ей я прошел жизнь по утоптанной тропе и мог спокойно работать …»

В пору огромной популярности своих сказок Павел Петрович Бажов написал и издал под псевдонимом абсолютно реалистическую автобиографическую повесть «Зеленая кобылка», которая была прекрасно принята читателями. Возможно, для писателя это была своеобразная проверка себя: он доказал, что может иметь успех не только благодаря уже наработанному имени и не только как сказочник. Остается только пожалеть, что целый ряд интересных задумок - еще одну детскую повесть, историю первых Демидовых, роман об атамане Золотом - Павел Петрович не успел реализовать: просто не хватало времени. Профессиональный писатель Бажов не удалился в какую-нибудь «малахитовую башню»: помощь людям он считал важнейшим своим делом.

Ариадна Бажова, наблюдавшая паломничество к писателю Бажову, постоянные визиты нуждающихся к депутату Бажову, писала: «Он никогда не повышал голоса, никого не перебивал, никому не льстил, не подлаживался под собеседника, он оставался всегда самим собой - тихим, скромным, спокойным, умеющим слушать и уважать мнение другого. Наверное, это происходило потому, что запас его знаний был велик, у него всегда было что сказать собеседнику и интересно что-то у него узнать. Он не задавал вопросов «из любезности», чтобы тут же выбросить ответ из головы. Он спрашивал только в том случае, если ему было действительно интересно, и говорил всегда о своем и по-своему ».

Будучи депутатом Верховного Совета СССР, Бажов помог огромному числу людей. Каждую человеческую судьбу он принимал близко к сердцу, это было видно, например, при работе над письмами, которые шли к депутату нескончаемым потоком.

Ариадна Бажова, в то время аспирантка Уральского университета, помогала отцу в качестве секретаря (пожилой писатель уже плохо видел): «Нужно было прочесть отцу вслух два-три десятка писем, а потом по его указаниям подготовить проекты ответов. Выслушав, отец говорил:

- Неплохо. Но потеплее бы надо, да и почетче! Давай-ка добавим вот что… - И диктовал совсем другое, свое письмо, ничем не похожее на предыдущее, хотя просьбы и слова писавших были совсем одинаковыми. Как-то отец поручил мне отправить подготовленную и перепечатанную почту. Я взяла письма, положила в портфель, побежала на факультет и среди своих дел забыла их отправить. Поздно вечером отец спросил:

- Отправила?

- Ах, нет, забыла!

Отец молча встал из-за стола и ушел в свою комнату. Мы с мамой пошептались. Решили, что лучше его сейчас не волновать, и потихонечку разошлись. Я долго не спала. Чувствовала себя виноватой. Прислушивалась, не застучит ли за стеной машинка, но там было тихо, - значит, не работает, не может…

Рано утром я побежала на почту и, вернувшись, сообщила:

- Извини, пожалуйста, за вчерашнее, письма отправлены.

Он погладил меня по голове.

- Нельзя быть черствой. В каждом письме к депутату надежда, боль, беда, а ты… «ах, забыла!». Нельзя так!»

Труды Бажова продолжались и во время Великой Отечественной войны: он стал главным редактором и директором Свердлгиза, выпускал необходимые стране литературные альманахи, поднимавшие боевой дух людей. Нужно было выпустить огромное количество брошюр, объяснявших, как тушить зажигательные бомбы, строить укрытия и т.д. Интернета - источника знаний - тогда не было и в помине, а привить спасительные для жизни навыки нужно было как можно большему числу людей.

Кроме того, Бажов помогал расселению и устройству жизни эвакуированных московских писателей, актеров и ученых. Обо всех этих людях, попавших в чужой город в экстремальных условиях войны, следовало позаботиться.

Когда в 1942 году плохое зрение уже не позволило ему продолжать редакторскую работу, Павел Петрович Бажов стал читать лекции, поднимающие боевой дух, укрепляющие душевные силы слушателей. После Великой Победы Бажов продолжал литературную работу, воспитывал внука, общался с близкими и дальними.

Павел Петрович Бажов умер в 1950 году. Валентина Александровна подарила их бывший дом городу и помогла организовать музей писателя.

Павел Петрович Бажов своими усилиями, всеми своими действиями словно бы старался сделать быль сказкой. И во многом ему это удалось.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .