Прекрасный чезаре борджиа. Чезаре Борджиа — биография

⁰

Дальновидный политик, мечтавший объединить разрозненные королевства Италии, блестящий полководец, одержавший много громких побед, жестокий политический интриган, обагривший кровью доставшееся ему знамя славы, красивый и статный герой-любовник, похождениям которого нет числа. Восхищавшийся Юлием Цезарем, ещё при жизни он поставил себе амбициозную планку: "Aut Caesar, aut nihil" ("Или Цезарь, или ничто"). Победоносно несшийся к самым вершинам славы, Чезаре Борджиа так же стремительно упал с золотого пьедестала. Отравленный, преданный, заточенный в темницу, бежавший, но ставший лишним в обществе изгоем, он погиб при невыясненных обстоятельствах.

Многие приписывают большинство достижений Чезаре влиянию его не менее известного отца – "великого отравителя" Родриго Борджиа , более известного, как Папа Римский Александр VI . Чезаре родился, когда он был ещё только кардиналом. Это был незаконнорожденный сын от Ванноццы деи Каттанеи, однако хлопотами отца его рождение было узаконено специальным папским декретом в 1480 году. Отец постарался дать всем своим детям блестящее аристократическое образование широкого профиля, как начальное, так и высшее. Так, Чезаре изучал право и теологию в университетах Перуджи и Пизы, а его финальная диссертация по юриспруденции считалась одной из лучших. Кроме того, пользуясь своим высоким служебным положением, старший Борджиа постоянно дарил и маленькому сыну такие же чины и звания, начиная практически с 7-летнего возраста. А в 1492 году, когда Родриго Борджиа стал понтификом, 17-летнего Чезаре возвели в кардиналы. Отец прочил младшему сыну карьеру в духовном сане, видя его в будущем заменой себе во главе Римской Католической Церкви, однако того не очень интересовала подобная перспектива, он жаждал о военных походах, о большой политике, жаждал стать гонфалоньером, или верховным командующим всеми войсками Святого Папского престола. По традиции правителей тех лет, главой престола был старший сын, а младший – священником. Старшим сыном был Хуан, или по-итальянски Джованни, Борджиа. Однако тот не очень хорошо смыслил в большой политике и не был очень удачен в военных походах, тогда как Чезаре с детства изучал тактику ведения боя и очень интересовался этим. А время тогда было крайне непростое: итальянские королевства были разрознены, на этих противоречиях играли Испания и Франция, стремящиеся установить свой контроль там, а сами Борджиа были объектом широкой ненависти, их усиления не хотели слишком многие. В этих условиях Чезаре страстно жаждал навести порядок и укрепить позиции Италии, в первую очередь объединив ее. Но на его пути стоял его старший брат.

ТАЙНА №1. "Убийца в маске". Гибель Хуана Борджиа.

В 1497 году Хуан Борджиа гибнет при таинственных обстоятельствах. Многие моменты в его гибели до сих пор остаются загадкой. В тот день, он, поужинав со своей семьей, пошел смотреть на закат вместе с братом Чезаре и слугами. Но вскоре Джованни исчез, направившись в неизвестном направлении в сопровождении конюха и неизвестного мужчины в фестивальной маске. Живым его больше никто не видел. Поиски не давали результата, пока один крестьянин не сообщил, что видел, как двое сбросили тело в Тибр. Вдоль и поперек «процедив» реку, тело Хуана наконец было найдено – в нарядном костюме, с нетронутым кошельком золота, но с перерезанным горлом.

Убийцу так и не нашли. Человеком в маске, которую тогда носили очень многие, мог быть кто угодно. Тем более, несомненно, у Хуана Борджиа было слишком много личных врагов, даже если не брать во внимание одних лишь врагов семьи. Будучи герцогом Гандийским, Хуан приписал все заслуги кондотьеров в военных компаниях исключительно себе. Он соблазнил не одну женщину, оставив много оскорбленных мужей и отцов. По слухам, незадолго до своей смерти Хуан соблазнил четырнадцатилетнюю дочь графа Миранделлы, о чём, говорят, хвастался при каждом удобном случае. Конечно, можно допустить, что кто-то из этих людей решил отомстить ему.

Однако возникает вопрос, почему Хуан так доверчиво пошел за человеком? Не означало ли это, что этот человек был ему хорошо знаком, что он ему доверял? Естественно, сразу же поползли догадки. На Чезаре Борджиа стали косо смотреть. Он, конечно, все отрицал.
Как бы то ни было, смерть Хуана оказалась очень на руку Чезаре. Он убедил отца, что Церковь нуждается в талантливом и успешном полководце, способном крепкой рукой повести кампанию по объединению Италии. Чезаре стал гонфалоньером. Этот ответственный пост пришел к нему, можно сказать, вовремя. В это время противник Папского престола, французский король Карл VIII умер, и у власти оказался Людовик XII, который сразу же заявил свои права на Милан и Неаполь. Однако он не желал ссориться с Папой Римским Александром VI и, более того, хотел от того получить права на развод со своей увечной женой. Это была отличная возможность для Папского государства наладить отношения с Францией. Чезаре едет во Францию с разрешением, а заодно и с намерением совершить выгодный политический брак. Он женится, правда не на той, к кому ехал сначала. В жены он заполучает французскую принцессу, сестру Наварского короля, Шарлотту д’Альбре. Однако брак их не отличался счастьем: политический деятель через пару месяцев покинул жену, отправившись воевать, а та ждала его до самой его гибели, а затем носила траур еще 7 лет до самой смерти, так и не выйдя замуж. А он, конечно, не был таким верным в разлуке.

При поддержке французской армии Чезаре Борджиа начал осуществление своей давней мечты - создание сильного единого итальянского государства – и значительно продвинулся на этом пути, контролируя Романью, Урбино, Флоренцию, другие области. К 1503 году Чезаре значительно расширил Папскую область, установив над ней полный контроль. Всем было ясно: в скором времени он станет властителем объединённой Италии. Однако этому не суждено было сбыться.

ТАЙНА №2. "Отравленный сосуд". Гибель Александра VI и болезнь Чезаре Борджиа.

До сих пор никому точно не известно, что произошло тем летним днём. Чезаре Борджиа приехал к отцу, Папе Александру VI в Рим. Они устроили семейный ужин в саду, где за бутылочкой вина обсуждали планы завоевания оставшихся итальянских земель, довольные и полные амбициозных планов. Но через пару дней после ужина, 18 августа 1503 года, Александр VI резко умирает. Чезаре в тяжелом состоянии тоже находится практически при смерти, закрываясь с верными ему людьми в римском замке Святого Ангела, где упорно борется с болезнью на протяжении нескольких месяцев. Нельзя допустить, чтобы в его отсутствие власть перешла в руки противников семьи Борджиа!

Везение в лице лояльного новоизбранного папы Пия III было временным. Папа умер через 27 дней по неясным причинам, и тут уже на престол вошел злейший враг семейства, у которого старший Борджиа некогда отобрал папский пост, Джулиано делла Ровере, или Папа Юлий II. Это именно тот Папа, при котором Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу и с которым постоянно ругался. Он-то не собирался церемониться с Борджиа. Тем временем, причина отравления Александра и Чезаре Борджиа по сей день остается непонятной. С одной стороны, ясно, что врагов у них было более, чем достаточно. Ведь идея объединения Италии (как и любого другого государства, как Российского при Иване Грозном) означала отобранные земли и власть местных князьков. Это не могло не вызывать ненависть и желание вернуть все на свои места. С другой стороны, есть мнение, что такой важнейший исторический поворот мог произойти всего лишь из-за оплошности. Широко известна слава старшего Борджиа, как отравителя. «Белого порошка Папы Александра» боялись многие, о нем ходили легенды. Вполне вероятно, что бутылка с отравленным вином была предназначена для кардиналов-изменников, но по роковой ошибке, а возможно и благодаря подкупу врагов, бутылки были перепутаны.
Так или иначе, для семьи Борджиа это имело роковое значение. Во время болезни Чезаре его враги активизировались. Князьки пытались вернуть свои земли, объединяясь против него. Новый папа Юлий II распорядился арестовать Чезаре, тот бежал к старому приятелю Гонсалво де Кордобе в Неаполь, находящийся под лояльной некогда испанской короной, однако тот, руководствуясь новыми ориентирами, стремясь сохранить хорошие отношения с папой делла Ровере, заключил Чезаре под стражу.

ТАЙНА №3. "Один на поле боя". Гибель Чезаре Борджиа.

Некогда герой стал изгоем. Два года заточения в замке Ла-Мота, побег, злоключения и преследования, наконец вот она, цель, - Наварра, с правителем королем Жан, братом его жены Шарлотты. Радушно встреченный родственником и поставленный во главе армии королевства, Чезаре все еще носил в себе большие, не уничтоженные гонениями, амбиции и планы. Первым заданием полководца Борджиа было отвоевание Вианы у сторонников мятежного графа Леринского. Была сформирована целая команда верных людей. Однако, в первом же бою опытный, успешный полководец Цезарь Борджиа вдруг был убит. Как такое возможно, если до этого в гораздо более сложных и больших битвах были только победы? Не является ли ответом то, что на теле убитого Борджиа было найдено 26 ран, 25 из которых были смертельными? Или то, что верные люди почему-то остались сзади, когда он ринулся в бой против противника, практически один, практически совершая самоубийство?

Остается только гадать, была ли гибель талантливого и жестокого политика случайностью или частью расчетливого заговора, что было совершенно привычной реальностью в то нелегкое время эпохи Возрождения. Как бы то ни было, это уже новая страница истории Итальянских земель.

Если говорить об историческом значении личности Чезаре Борджиа, обычно принято его ругать за его распутство и ужасаться жестокостью и кровавыми расправами над конкурентами. Однако мы забываем, что для того времени такое поведение во многом было нормой. Оно не было шокирующим для современников. Потому умалять историческую личность Цезаря Борджиа до всего лишь злодея-отравителя и похабника было бы просто некорректно. В политическом плане Борджиа был дальновидным и умным политиком, он очень хорошо понимал сложные процессы государственной машины. Недаром около его личности находились такие талантливые люди, как Леонардо да Винчи, главный инженер при Борджиа, или Никколо Макиавелли, восхищавшийся его персоной и его государственным умом и видением политических процессов. Ведь перед правителем стояла великая долгосрочная цель – ему предстояло предотвратить гибель Италии, ковчега уникальной культуры Возрождения, под многочисленными ударами, которые сложно было отразить из-за политической разобщенности. Не все понимали это, и, к сожалению, ради большой цели иногда нужна была жесткая рука, направляющая все в нужное русло. И в этом Макиавелли и видел борджиевский гуманизм – служение будущим интересам народа и государства. Именно Чезаре Борджиа стал прототипом Принца в его знаменитом трактате "Государь".

8 октября 2014, 01:46

Доброй ночи, дорогие сплетницы!

Героем сегодняшнего своего поста я бы хотела сделать Чезаре Борджиа.

Чезаре Борджиа- легендарный политический деятель эпохи Возрожденияродился 13 сентября 1475 года.

Дальновидный политик, мечтавший объединить разрозненные королевства Италии, блестящий полководец, одержавший много громких побед, жестокий политический интриган, обагривший кровью доставшееся ему знамя славы, красивый и статный герой-любовник, похождениям которого нет числа. Восхищавшийся Юлием Цезарем, ещё при жизни он поставил себе амбициозную планку: "Aut Caesar, aut nihil" ("Или Цезарь, или ничто"). Победоносно несшийся к самым вершинам славы,Чезаре Борджиа так же стремительно упал с золотого пьедестала. Отравленный, преданный, заточенный в темницу, бежавший, но ставший лишним в обществе изгоем, он погиб при невыясненных обстоятельствах.

ТАЙНА №1. "Убийца в маске". Гибель Хуана Борджиа.

ТАЙНА №2. "Отравленный сосуд". Гибель Александра VI и болезнь Чезаре Борджиа.

Дж. Кольер. «Бокал вина от Чезаре Борджиа» (1893)

ТАЙНА №3. "Один на поле боя". Гибель Чезаре Борджиа.

«Портрет дворянина» работы Альтобелло Мелоне, 1500-1524 - предполагаемый портрет Чезаре Борджиа

Немного и внешности Чезаре (взято с Википедии):

По свидетельствам того времени, Чезаре был определённо хорош собой - в нём сочеталась римская утончённость, полученная от матери, и сила испанских аристократов, доставшаяся от отца. Высокий, черноволосый, с загадочным взглядом тёмных глаз - именно таким он представлен на портретах.

Именно таким "с загадочным взглядом темных глаз",мы видим его в сериале. Роль Чезаре исполнил волшебный Франсуа Арно.

Обновлено 08/10/14 02:40 :

От меня в этом посте фото и много любви к сериалу и франсуа-чезаре)

Предполагаемый портрет Чезаре Борджиа. Художник А. Мелоне

(Borgia) - род. в 1474 (1476?) в Риме, получил тщательное классическое образование в коллегии Sapienza в Перузе и в Пизанском университете. Предназначенный своим отцом, впоследствии папой Александром VI, к духовной карьере, Чезаре Борджиа 14 лет получил звание апостолического пронотария, в 1492 сделан Папою Инокентием VIII епископом Пампелунским, а в следующем году получил от своего отца, уже Папы Александра VI, архиепископство валенсийское и кардинальскую шапку. Это быстрое и блестящее возвышение, однако, не удовлетворило честолюбивого Чезаре. Красивому, атлетического сложения, красноречивому и вкрадчивому римскому князю было больше по душе владеть шпагой, чем ходить с кадильницей. Среди рассеянной жизни в Риме в качестве раздавателя милостыни папы Чезаре щедрою рукой покровительствовал художникам и искусству, но не переставал таить в душе честолюбивые стремления, для осуществления которых у неразборчивого молодого кардинала все средства были равны. Случай не замедлил представиться. Уже давно у не выносившего какое-либо над собою превосходство и во всем желавшего стать первым Чезаре Борджиа зародилась зависть к успехам старшего брата Джованни, папского полковника и хоругвеносца церкви, возведенного испанским королем в звание герцога Гандийского. Но после того, как Чезаре Борджиа бежал из лагеря Карла VIII, куда он был отдан Папой в качестве заложника, он был особенно раздражен тем, что брату его Папа дал герцогство Беневентское вместе с графствами Террачина и Понтекорво. Перед отправлением в Неаполь на коронацию короля Фридриха он пригласил брата Джованни на ужин. Весело расстались братья после затянувшегося далеко за полночь ужина, но для одного из них это было в последний раз. На 3-й день тело несчастного герцога Гандийского было вынуто из Тибра, пронзенное 9 ударами шпаги. Начатое энергичное расследование Папа внезапно прекратил. "Все шепотом называли имя виновного, но никто не осмелился произнести его громко", - пишет один из современников. Подавленный преступной дерзостью своего сына, Папа был бессилен с ним бороться, а еще менее наказать его. С тех пор Александр VI сделался орудием безграничного честолюбия своего сына, ставшего после убийства старшего брата главою рода Борджиа Сложив с себя кардинальский сан и сделавшись хоругвеносцем церкви, Чезаре Борджиа не знал пределов своим замыслам, повторяя вместе с своими придворными льстецами, что в самом имени Чезаре кроется предсказание великих событий: "Aut Caesar aut nihil". Политическое положение итальянских государств, казалось, благоприятствовало его планам. Поход Карла VIII унизил Сфорцов в Милане и Арагонскую династию в Неаполе. Медичи были изгнаны из Флоренции. Чезаре Борджиа задался мыслью сплотить из мелких ленных областей Романьи одно цельное, сильное государство, потом взять Болонью, Флоренцию, овладеть всею Тосканой и, таким образом прочно основавшись в Центральной Италии, сделаться абсолютным монархом на всем Апеннинском полуострове. Таков был идеал, который в теории был блестяще нарисован Макиавелли, а в жизни проведен Людовиком XIV и Иоанном Грозным, если не с меньшею беспощадной жестокостью, то с большим счастьем, чем Чезаре Борджиа Нуждаясь в деньгах и людях для достижения своих широких планов, Чезаре Борджиа воспользовался безграничной к себе любовью своего отца и пустил в ход папскую дипломатию. В это время Людовик XII нуждался в разводе с хромоногой Жанной Французской, чтобы вступить в брак с Анной Бретанской. Чезаре Борджиа во главе пышного посольства доставил франц. королю разводную грамоту. В благодарность за то Людовик подарил Чезаре Борджиа герцогство Валентинуа и ежегодную пенсию в 20000 ливр., а в 1499 доставил ему руку Шарлотты д"Альбре, сестры наваррского короля. Явившись в Италию с небольшой армией в 2000 всадников и 6000 пехотинцев, завербованных во Франции, Борджиа скоро овладел всей Романьей. Быстро пали один за другим: Имола Форли, Чезене, Пезаро, Римини и др. Жестокий и неумолимый в отношении членов феодальных родов, Чезаре Борджиа раздавал вольности горожанам, которые его дружелюбно принимали. Получив от Александра VI инвеституру на герцогство Романья (1501), Чезаре Борджиа, действуя мечом и ядом, продолжал свое завоевательное шествие, взял Камерино и Урбино и стал угрожать привыкшим к вольному ремеслу кондотьеров итальянским князьям. Многие из них стали соединяться в союзы, чтобы бороться с общею опасностью, но Чезаре Борджиа ловко умел всякими обманами и обольщениями разъединять союзников и натравлять их друг на друга. Наконец, завлекши под ложным предлогом в Сингалию 5 начальников отрядов из знатных итальянских родов, Чезаре Борджиа приказал их всех умертвить, а в то же время Александр VI ядом истребил нескольких представителей рода Орсини. Еще немного, и Чезаре Борджиа надеялся освободиться от всех своих противников и увидеть "целостную, объединенную Италию", но неожиданная случайность отдалила эту мечту на 3½ столетия. За столом у кардинала Адриана Папа и сын выпили из ошибочно подмененных и назначавшихся другим лицам отравленных бокалов. Слабый Александр VI не был в состоянии вынести действия яда, которому противостоял крепкий организм молодого Чезаре. Еще больной, во время избрания в Папы его врага, кардинала Джулиано де ля Роверо (Юлий II), Чезаре Борджиа заперся в замке Святого Ангела и купил себе жизнь, отдав все сокровища своего отца и отрекшись от прав на герцогство Романья. Ища убежища у Гонзальва Кордовского, он был предан последним Фердинанду Католику Испанскому, который держал его два года в заточении в замке Медина-дель-Кампо. Убежав оттуда к брату своей жены, королю наваррскому, Чезаре Борджиа был убит 12 марта 1506 при осаде Пампелуны, в войне Наварры с Кастилиею. Чезаре Борджиа, несмотря на то, что имя его сделалось синонимом вероломства и кровожадной жестокости, не может считаться чудовищным исключением в среде феодальных властителей XV столетия не только одной Италии, но и Европы вообще. "Каждый понимает", говорит Макиавелли, давший идеальный портрет Чезаре Борджиа в своем знаменитом произведении "О государе", "сколь похвально для государя сохранять верность, действовать правдиво, без коварства, но опыт нашего времени убеждает нас, что только тем государям удается совершать великие дела, которые не хранят своего слова, которые умеют обмануть других и победить доверившихся их честности". Но никто не обнаружил такую неумолимую последовательность и стойкость в достижении своих целей, такое полное отсутствие совести и безразличие к злодеяниям вместе с демонским сознанием своего превосходства и призвания властвовать, как Чезаре Борджиа.

Литература

Альвизи. Чезаре Борджиа

Гебхарт. Семья Борджиа

Aut Caesar, autnihil («Быть Цезарем или никем») – такого девиза придерживался Чезаре Борджиа, беря пример с великих деятелей античности, в том числе Юлия Цезаря. В своей жизни он получил много титулов. Был, в частности, кардиналом, кондотьером, герцогом Романьи. Снискал славу великолепного воина, военачальника, руководителя и государственного деятеля, а также человека целеустремленного и жестокого. Он не гнушался нарушением соглашений и договоров, не останавливался перед насилием и преступлением, если это нужно было для достижения цели. Члены собственной семьи были для него инструментами. Тем не менее, им восхищались такие люди, как Никколо Макиавелли, который сделал его эталоном правителя в трактате «Государь», где в 1513 году писал: «Разумеется, его следует ставить в пример всем, кто благодаря удачливости или чужой помощи получил власть над государством». Им восторгалась покровительница ученых и художников, обладающая безупречным вкусом маркграфиня Мантуи Изабелла д’Эсте, которая, поздравляя его с «превосходным хитроумным планом» – убийством взбунтовавшихся военачальников, прислала ему сто масок, которые Борджиа использовал, чтобы скрыть следы от оспы. Как же получилось, что один из самых талантливых политиков своего времени вошел в историю столь бесславно?

Он родился в сентябре 1475 г. в семье кардинала Родриго Борджиа и его возлюбленной Ванноццы Каттанеи. В семье было еще два сына и дочь. Отец предназначил ему духовную карьеру. Именно благодаря его поддержке семилетний Чезаре в 1482 г. получил пребенду как каноник капитула Валенсийского собора, а спустя год стал служащим канцелярии и, как апостольский протонотарий, начальником нотариусов. В шестнадцать, в 1491 г., он был уже епископом Памплоны, после вступления отца на Святой престол в 1492 году получил сан архиепископа Валенсии, через год стал кардиналом Валенсии, а де факто – правителем Испании.

Росло состояние Чезаре, который получил блестящее образование. В двенадцать лет он поехал в Перуджу с собственным учителем Джованни де Вера, впоследствии ставшим архиепископом Салерно и кардиналом. Он изучал в Сапиенца-Веккиа юриспруденцию и гуманитарные дисциплины, выступал на судебных слушаниях и даже имел авторитет – например, содействовал тому, чтобы суд принял решение в пользу францискацев в деле, где они выступали против доминиканцев относительно правдоподобности видений одной монахини. Это демонстрирует силу характера и самоуверенность студента, но также сообщает кое-что о его знаниях, касающихся как политики, так и дел духовенства. Он дальше стал обучение в Пизанском университете, посещая, в том числе, и лекции по теологии. На нем лежала не слишком большая ответственность – скорее, он следил за точностью реализации папской политики. В круг его обязанностей входила, например, инспекция Папской области осенью 1493 года вместе с отцом и группой кардиналов. Все происходило с королевской помпезностью.

Чезаре предстояло стать духовным сановником, а надежды на политическую карьеру Александр VI связывал с сыном Джованни, который получил должность командующего армией Папской области и титул герцога Гандии. Но Чезаре, с детства развращенный богатством и властью, а также примером образа жизни отца, завидовал брату. Поэтому он позаботился о том, чтобы самому ступить на стезю светской карьеры. Он пригласил брата 14 июня 1497 года на пир, на следующий день после которого тело Джованни было найдено в Тибре. Папский церемониймейстер и летописец Джованни Буркардо писал, что герцог Гандии «был полностью одет, в туфлях, чулках, кафтане, рубашке и мантии. За пояс у него был заткнут кошелек с тремястами дукатами. Ему было нанесено девять ударов – один в шею, остальные пришлись на голову, тело и ноги». Джованни «был поднесен напиток или блюдо, к которому его организм не был привычен». Следствие, которое проводилось под контролем папы, не вывело на след преступника, хотя весь Рим открыто обсуждал, что это Чезаре убрал брата. Александр VI решил все полномочия Джованни передать более хитрому и отчаянному сыну, дав согласие на то, чтобы тот снял кардинальскую шапку.

Чезаре становился все более дерзким, а удача ему сопутствовала. Когда король Франции Людовик XII решил оставить жену и сочетаться браком с принцессой Бретани Анной, аннулировать супружеские отношения мог только папа. Тот ничего не делал даром. Когда французский посол Луи де Вилленев передал Чезаре декрет Людовика XII о наделении его титулом герцога Валенсии, молодой человек отвез во Францию папскую буллу, объявляющую таинство недействительным. Вместе с титулом герцога он получил от монарха годовое содержание в размере 20 тысяч ливров. Состоялась помолвка с Шарлоттой дАльбре (1480-1514), сестрой короля Наварры Иоанна III. А затем и пышная свадьба в Блуа в мае 1499 г. Родилась дочь – Луиза Борджиа, герцогиня де Валенсинуа (хотя следует вспомнить, что Чезаре также являлся отцом, по меньшей мере, одиннадцати внебрачных детей от разных женщин).

Во время пребывания во Франции Чезаре больше всего обрадовался предоставленному ему праву рекрутации наемников – двух тысяч кавалеристов и шести тысяч пехотинцев. Так, он стал полностью обеспеченным кондотьером, располагающим материальными и политическими средствами, чтобы начать триумфальное шествие. При поддержке папы римского и короля Франции Чезаре строил амбициозные планы объединения Италии. Его целью было расширить владения Папского государства и создать анклав, управляемый Борджиа. Отправившись по поручению Александра VI в Центральную Италию с миссией подчинить города Романьи, он в 1499–1501 годах провел две кампании, в ходе которых завоевал Имолу, Форлу, Пезаро, Римини и Фаенцу. Потом еще он захватил Пиомбину и Сиену. Планировал завоевание Флоренции, но тут вмешался Людовик XII, который – как и многие знатные фамилии в Италии, Франции и Испании, образовавшие даже союз против Борджиа – опасался, что могущество Чезаре возрастет, и потребовал немедленного вывода войск. Герцог был вынужден подчиниться, но вместе с отцом начал строить планы, как использовать конфликт Франции и Испании, чтобы ослабить оба государства, а потом подчинить себе всю Италию. Чезаре вступил в союз с Эрколем д’Эсте, чтобы в 1502 году завоевать княжества Урбино и Камерино, а его кондотьер в это время покорил Ареццо – княжество, принадлежащее Флоренции.

Герцог внушал ужас. Его боялся даже поддерживавший Борджиа могущественный род Орсини. Завоевывая территории, Чезаре заботился о том, чтобы их правители не уходили живыми. Врагов он приводил в замешательство не только жестокостью, но и хитростью. Во время взятия Камерино он вынудил князя Урбино одолжить ему пушки. Когда город пал, Чезаре использовал орудия против того, от кого их получил. Но к народу он проявлял милость, старался, чтобы подданные его боялись и в то же время любили, и считался с общественным мнением. Когда жители Урбино жаловались на работников, Борджиа вызвал наместника Романьи француза Рамиро д’Орко. Тот, славившийся тяжелой рукой, наводил порядок террором и казнями и вызвал ненависть людей. Чезаре сделал из него козла отпущения и приговорил к смерти через четвертование – к восторгу толпы.

Устранив властителей и завоевав их сторонников, герцог построил достаточно прочный фундамент для укрепления своих позиций. Однако после смерти отца молодой Борджиа потерял главного покровителя. На такой случай у него был план, который он начал реализовывать. Конклав проголосовал за поддерживавшего его кардинала Пикколомини, который как наместник святого Петра принял имя Пий III. Но череда неудач продолжалась: Пий III умер меньше месяца спустя.

Чезаре был к этому готов, но планы нарушил случай. Во время очередного конклава его свалила болезнь, и он совершил ошибку. Он признался Макиавелли: «Я предусмотрел и спланировал все, только не то, что в момент выборов римского папы сам буду на волоске от смерти». Рассчитывая на то, что будет убран самый опасный, испанский конкурент в борьбе за папский престол, он, в обмен на обещание сохранить все титулы и имущество, позволил поддержать кардинала Джулиано делла Ровере, принадлежащего к роду, с которым у Борджиа был конфликт. На престол тот взошел как Юлий II, и оказалось, что он вовсе не намерен выполнять обещания, данные ненавистному и внушающему ужас Борджиа. Он предпочел его устранить – после выборов приказал его поймать и выдать испанцам.

Король Фердинанд III Католик заключил Борджиа в тюрьму. Осенью 1506 года тот сумел сбежать и добраться до Наварры. Там он нашел убежище у короля Жана III, брата своей жены. Правителю необходим был предводитель в разгоревшейся в то время гражданской войне. Казалось, что черная полоса в жизни герцога прошла. Однако судьба приготовила ему страшный сюрприз. 12 марта 1507 года во время осады замка Виана армией Наварры герцог заметил выбравшуюся наружу группу защитников крепости. Он лично атаковал противников и убил троих, однако сам был ранен, окружен и зверски убит. На следующий день было обнаружено тело, изрешеченное штыками и рапирами.

На могиле Борджиа в Памплоне высечена надпись: «Здесь, на этом островке земли, покоится человек, которого боялся весь свет, в руках держал он мир и войну. Ты, идущий по свету в поисках славы, замедли шаг и не заботься о том, чтобы ступать дальше».

(ок. 1501-1573)

Чеза́ре (Це́зарь) Бо́рджиа (полное имя кат. Cèsar de Borja i Catanei - Се́зар де Бо́ржа-и-Катане́и , в испанизированном написании исп. César Borgia - Се́сар Бо́рха , в итальянизированном написании итал. Cesare Borgia - Чéзаре Бо́рджа ; 13 сентября , Рим , Папская область - 12 марта , Виана , Королевство Наварра) - политический деятель эпохи Возрождения из испанского рода Борджиа . Предпринял попытку объединить Италию под эгидой Святого Престола , который занимал его отец - Александр VI . В 31 год погиб в бою, пережив отца менее чем на 4 года.

Чезаре тоже находился при смерти. Он вместе со своими верными людьми закрылся в римском замке Святого Ангела . Болезнь его длилась в течение нескольких месяцев. Но даже в таком состоянии он сумел повлиять на выборы нового папы, которым стал Пий III . Он был более чем лоялен к семье Борджиа. Новый понтифик умер через двадцать семь дней. На его место пришёл Юлий II , тот самый Джулиано делла Ровере , который был завзятым врагом Чезаре и Родриго Борджиа. Во время болезни Чезаре враги сразу активизировались, стараясь вернуть себе Урбино, Сенигалью и Камерино. Даже ненавидевшие друг друга Колонна и Орсини объединились против него.

В 1496 году, будучи ещё кардиналом, он начал любовную связь с 22-летней невестой своего брата Джофре, которому было тогда 15 лет. Вскоре, впрочем, решил, что для укрепления могущества семейства Борджиа ему необходимо жениться. Он объявил о своем решении в августе 1498 года. Избранницей его стала Карлотта Арагонская , дочь короля Неаполя Федериго . Его отец заручился поддержкой французского короля Людовика XII , который пообещал убедить Карлотту и её отца принять предложение Борджиа. За это Людовику XII было обещано аннулировать специальным декретом папы римского его собственную женитьбу с тем, чтобы он мог официально жениться на своей новой избраннице.

Когда все было подготовлено, Чезаре отправился во Францию за невестой. Карлотта, однако, отказалась выйти за него замуж. Она была влюблена в другого, да и отец её тоже был против такого жениха для своей дочери. Людовик XII быстро нашёл Карлотте замену и предложил ему в качестве невесты 17-летнюю Шарлотту д`Альбре , прекрасную дочь герцога Гийенского. Чезаре согласился. Свадьба состоялась 12 мая 1499 года , а уже через 4 месяца Борджиа отправился воевать в Италию. Они больше никогда не видели друг друга. Борджиа так ни разу не увидел и свою дочь, которую Шарлотта родила через несколько месяцев. Её назвали Луиза , и она оказалась единственным официально признанным ребёнком Чезаре Борджиа. Узнав о смерти Чезаре, Шарлотта, которой было 27 лет, объявила траур и продолжала носить чёрное платье ещё 7 лет до последнего дня своей жизни.

В 1500 году его войска захватили крепость Форли на севере Италии. Обороной крепости руководила бесстрашная 37-летняя Катерина Сфорца . Борджиа изнасиловал её и унизил ещё сильнее, когда объявил её офицерам, взятым его армией в плен, что Катерина защищала крепость гораздо дольше и мужественнее, чем свою честь. В этом же году Борджиа начал сексуальную связь с прекрасной и богатой куртизанкой из Флоренции Фиаметтой де Микелис . Она была образованной, знала латынь и греческую поэзию, играла на лире и хорошо пела. Она пережила Чезаре на 5 лет и умерла в 1512 году.

Ни одна из связей Чезаре не вызывала такого скандала, который произошёл в 1501 году, когда по его приказу солдаты похитили Доротею Каракколо , жену офицера венецианской армии. Шум, поднятый по поводу её исчезновения, вынудил Чезаре заявить, что он не имеет к этому делу никакого отношения. Позже он даже обвинил в организации этого похищения одного из своих офицеров. В течение двух лет Доротея оставалась жертвой сексуальных капризов Чезаре. Затем она была помещена в женский монастырь, откуда ей удалось вырваться лишь в 1504 году.

История сохранила имена только двух внебрачных детей Чезаре, которые родились в начале XVI века. Его сын по имени Героламо был столь же безжалостным и жестоким, как и его отец, а дочь Камилла Лукреция в 1516 году стала монахиней и вела праведный образ жизни до дня своей смерти в 1573 году. Их мать или матери неизвестны.

Обозревая действия герцога, я не нахожу, в чём можно было бы его упрекнуть… Ибо, имея великий замысел и высокую цель, он не мог действовать иначе: лишь преждевременная смерть Александра и собственная его болезнь помешали ему осуществить намерение. Таким образом, тем, кому необходимо в новом государстве обезопасить себя от врагов, приобрести друзей, побеждать силой или хитростью, внушать страх и любовь народу, а солдатам - послушание и уважение, иметь преданное и надёжное войско, устранять людей, которые могут или должны повредить; обновлять старые порядки, избавляться от ненадёжного войска и создавать своё, являть суровость и милость, великодушие и щедрость и, наконец, вести дружбу с правителями и королями, так чтобы они с учтивостью оказывали услуги, либо воздерживались от нападений, - всем им не найти для себя примера более наглядного, нежели деяния герцога

При этом необходимо упомянуть слова Макиавелли в произведении «Государь», где он сравнивает Чезаре Борджиа и Франческо Сфорца .

Обе эти возможности возвыситься - благодаря доблести и милости судьбы - я покажу на двух примерах, равно нам понятных: я имею в виду Франческо Сфорца и Чезаре Борджа. Франческо стал миланским герцогом должным образом, выказав великую доблесть, и без труда удержал власть, доставшуюся ему ценой многих усилий. Чезаре Борджа, простонародьем называемый герцог Валентино, приобрел власть благодаря фортуне, высоко вознесшей его отца; но, лишившись отца, он лишился и власти, несмотря на то, как человек умный и доблестный, приложил все усилия и все старания, какие были возможны, к тому, чтобы пустить прочные корни в государствах, добытых для него чужим оружием и чужой фортуной. Ибо, как я уже говорил, если основания не заложены заранее, то при великой доблести это можно сделать и впоследствии, хотя бы ценой многих усилий зодчего и с опасностью для всего здания.

Чезаре и Макиавелли оправдывает современная им политическая обстановка в Италии, об этом писал Гегель.

Награды

Напишите отзыв о статье "Борджиа, Чезаре"

Примечания

Литература

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Борджиа, Чезаре

– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.

31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.

Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.

Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.

После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.

На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала. Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.